Падение царского режима. Том 3
Шрифт:
Виссарионов. — Я не могу припомнить. Может быть.
Председатель. — Скажите, как вяжется ваше утверждение с тем, что ваши агенты систематически, не днями, не неделями, а месяцами и годами оставались и работали в отдельных организациях, и, стало быть, организации, в которые затесались агенты, продолжали существовать благополучно даже годы, как оказывается из документов?
Виссарионов. — Деятельность многих организаций, после некоторых ликвидаций, как по крайней мере показали с мест, совершенно ослаблялась, так что там деятельности такой уже не
Председатель. — Вы изволили сказать, что деятельность ослаблялась. А не предписывалось ли, в интересах сохранения драгоценных сотрудников, в случае, если обнаружится деятельность кружка, не доарестовывать, а нескольких лиц, близко стоящих к сотруднику, оставить на свободе? Конечно, вы, как лицо, стоящее в центре, не могли не понимать, что эти оставленные на свободе лица потом завяжут новые организации?
Виссарионов. — Департаменту по крайней мере в лице такого органа, как вице-директор, не было никакого основания плодить преступления, потому что это не вызывалось никакими соображениями. Сохранение агентуры достигалось тем, что при ликвидации наиболее деятельные члены организации арестовывались, и, следовательно, деятельность этих организаций уже сама по себе падала. Если же сотрудники, оставшись на свободе, позволяли себе активную работу, то, конечно, за нее был ответственен тот начальник, с которым он работал. Вот как мне представлялось.
Председатель. — Как видно из инструкции, которая была разослана начальникам районных отделений, рекомендовалась именно эта деятельность, и неинтересна была бездеятельность. Агенты должны были быть заведены в организациях. Имеется циркуляр департамента полиции о том, что от этого зависит служебная карьера людей, которые не завели агентов.
Виссарионов. — Как я уже вам докладывал, я лично думал, что, раз существует преступная, с прежней точки зрения, организация, она, конечно, должна быть так или иначе обнаружена и прекращена. К этому и шли путем заведения агентуры.
Председатель. — Параграф 23 говорит: «Производя ликвидацию, никогда не следует арестовывать всех окружающих сотрудника лиц, оставляя его одного на свободе, но надлежит оставлять около него несколько лиц, более близких и менее вредных, или дать ему возможность заранее уехать по делам партии, или, в крайнем случае, арестовать и его самого, освободив впоследствии с близкими к нему и наименее вредными лицами по недостатку улик. О предстоящем аресте сотрудника всегда нужно войти с ним в соглашение. Арест сотрудника допустим лишь в случаях неустранимой необходимости и в случаях, указанных в § 11 отдела I». Тут именно, как говорят в народе, оставляются люди на разводку. Существование этого положения подтверждает общепризнанное мнение, что, если бы это не делалось, то нечего было бы делать департаменту полиции. А департамент полиции, как вы знаете, не только не бездействовал, а развертывался, и в конце концов, распространил круг своих наблюдений, в лице выдающихся директоров департамента и товарищей министра, на всю Россию, на все области русской общественной жизни. Когда ликвидировалась организация, она арестовывалась. Вам известны случаи, когда сотрудникам давали возможность скрыться и снабжали их для этого деньгами и паспортами?
Виссарионов. — Я не только этого никогда не проводил, но считал это недопустимым.
Председатель. —
Виссарионов. — Я не знаю, какой случай вы имеете в виду.
Председатель. — Целый ряд таких случаев. Вы нам можете рассказать, — зачем нам напоминать вам. Этого нельзя забыть. Скажем, например, случай с Шорниковой.
Виссарионов. — Я этого дела совсем не знаю. Если это по Петрограду, я к Петрограду никакого отношения не имел. Петербургское охранное отделение всегда работало автономно.
Председатель. — Да, но когда случай принимает размеры всероссийского скандала, так ведь нельзя думать, что к этому скандалу не причастен департамент полиции. Вы может быть забыли фамилию? Шорникова — провокатор — секретный сотрудник по созданию процесса членов 2-й Государственной Думы.
Виссарионов. — Это какой год?
Председатель. — Это 1907 год, до вашего поступления, но этот случай еще всплыл на поверхность русской жизни и очень озаботил не только департамент полиции, но и министерство внутренних дел, несколько позже, когда появилась эта госпожа.
Виссарионов. — Я Шорникову никогда не видал.
Председатель. — Вы помните, вы знаете, что она перешла в сотрудницы в другие охранные отделения? Когда ее раскрыли здесь, она служила в Казани и в других местах.
Виссарионов. — Это я не знаю.
Председатель. — Не знаете? Но разве вы не помните, как она грозила появиться здесь, и перед департаментом стал вопрос, нужно ли ее скрыть или поставить на суд?
Виссарионов. — Это, вероятно, было после меня. Я не помню этого дела.
Председатель. — По времени некоторые моменты этого дела совпадают с вашим пребыванием, поэтому я и задал вам этот вопрос.
Виссарионов. — Виноват, этих обстоятельств, что она была скрыта, что она снабжена паспортом, я совершенно не знаю.
Председатель. — Но ведь вы вообще знали случаи снабжения паспортами, по терминологии департамента полиции, «проваленных секретных сотрудников»?
Виссарионов. — Когда я узнавал об этом, я всегда протестовал против этого и указывал, что это совершенно недопустимая вещь. Так называемых нелегальных мы запрещали иметь в числе сотрудников. Вы найдете циркуляры, которые как раз на это указывают.
Председатель. — Но вы сами делали сотрудников нелегальными?
Виссарионов. — Нет.
Председатель. — Как делали нелегальными иной раз и ваших жандармских офицеров; т.-е., они должны были скрываться; вы не станете отрицать существование секретных конспиративных квартир для свидания секретных сотрудников с жандармскими офицерами, с агентами власти, которые, переодевшись, тайно приходят на совещание с секретными сотрудниками на эти квартиры?
Виссарионов. — Насколько мне до сих пор известно, эти квартиры обыкновенно были у чиновников-писцов или унтер-офицеров.