Падение царского режима. Том 5
Шрифт:
Председатель. — А в другие дни вы присутствовали за высочайшими обедами и завтраками?
Фредерикс. — Да.
Председатель. — И во время поездок государя вы его сопровождали всегда?
Фредерикс. — Всегда.
Председатель. — Значит, в последний год, когда бывший император был часто в отъездах, вы были при нем?
Фредерикс. — Я был в поезде в своем отделении, занимался своими делами и ходил к государю, когда у него был доклад или вопрос, касающийся путешествий. Одним словом, мое положение было положение
Председатель. — Как вы смотрели на войну?
Фредерикс. — Как на большое несчастие.
Председатель. — Но вы считали, что ее следовало вести?
Фредерикс. — Этого я не могу вам сказать, потому что я не был в курсе всех переговоров и всего того, что я слышал. Кто начал — государь наш или германский император — я не знаю; я люблю, когда о чем-нибудь сужу, быть в курсе этого.
Председатель. — Значит, по вопросам войны и мира вы не давали никаких советов бывшему императору?
Фредерикс. — Я не позволил бы себе этого сделать, потому что у меня никакого мнения нет.
Председатель. — Так должно было быть, но, может быть, в действительности было несколько иначе, т.-е., вы были негласным советчиком бывшего императора по такого рода вопросам?
Фредерикс. — Никогда. Государь даже на это смотрел неблагожелательно, он мне часто говорил: «Это, милейший граф, вопрос совершенно не касающийся министерства двора». Я говорю: «Точно так, ваше величество, я только так высказал, но у меня мнения нет». Я говорил государю, как я вам говорю, что я честно не могу говорить мнение, когда не знаю.
Председатель. — Но, граф, частенько случалось, что вы обращались к государю с тем или другим советом, и государь вас останавливал?
Фредерикс. — Зачем же ставить себя в такое положение? Я совершенно не вмешивался.
Председатель. — Вам известен тот факт, что не только в широких кругах общества и народа, но и среди приближенных к особе императора составилось мнение о вас, как о стороннике так называемой немецкой партии?
Фредерикс. — Нет, т.-е. мне говорили. Я всегда говорю, что кто это про меня рассказывал, говорил величайшую ложь. Я жил довольно в стороне ото всего. Что набралось много немцев у двора, — я государю говорил, что это нежелательно; на это он говорил: «что же вы их держите?». Я сказал его величеству, что все это люди порядочные. Например, граф Бенкендорф; как же я ему скажу: «Вы всю жизнь служили, а теперь должны уйти, потому что война?». Ведь это — оскорбление для человека. Грюнвальд, [8] который был по конюшенной части, не мной взят. Штакельберг придворным оркестром заведывал, тоже немецкая фамилия; вы помните одно, что я не немец. Наш род шведский. Мои именья в Финляндии. Мы пришли в Россию при Петре Великом. Когда была война между Россией и Швецией, взяли в плен одного из моих предков, я не помню, какая это генерация; он в Архангельске женился и, с тех пор, остался в России, сделался русским подданным, и все мы служили в России. Все, кроме меня, который Георгия не получил, потому что не было войны, были георгиевские кавалеры.
8
«Грюнвальд», надо: «Гринвальд».
Председатель. —
Фредерикс. — Обращал. Я с ними был вежлив, но интимной связи у меня не было, потому что те, с которыми я был интимен, были старики и, в большинстве, умерли.
Председатель. — Может быть, вы можете как-нибудь объяснить, почему такое мнение о вас сложилось, были какие-нибудь факты, которые давали повод так думать?
Фредерикс. — Лица, которые мне не благожелали и завидовали, что я занимал исключительное положение; действительно, я был самый близкий к государю, и государь говорил: «Я вас люблю, как второго отца, потому что вы всегда ровны, одинаковы, и я знаю, что я на вас могу положиться». Поэтому я еще строже относился к тому, чтобы советы давать. Это я предоставлял другим, а сам в это не совался. Неблагожелательные люди завидовали, что я близок к государю, и говорили то, что им в голову приходило. Это неправда, это ложь.
Председатель. — Вы помните, что тотчас после отречения среди придворных и военных образовалось настроение к вам враждебное, требование вашего ареста и вашего отозвания?
Фредерикс. — Не знаю. Я был уже болен и теперь очень болен. — Эта моя жизнь — это прямо моя могила.
Председатель. — Граф, что вам известно о влияниях на бывшего императора и на императрицу разных темных личностей?
Фредерикс. — Я Распутина никогда в глаза не видел, но я слышал про него, что это был чрезвычайно вредный человек.
Председатель. — Почему вы считали его вредным человеком?
Фредерикс. — Так я слышал. Извините за выражение, но мне говорили, что это мерзавец. Я никакого желания не имел его видеть. Может быть, это и незаслуженно, но я его невольно считал таким.
Председатель. — Но вам известно, что этот негодный человек имел влияние на некоторых лиц, близких ко двору бывшего императора, и на самого императора через его супругу?
Фредерикс. — Т.-е. на супругу имела большое влияние дочь Танеева — Вырубова, которая верила в этого Распутина. Я ей говорил: «Бросьте, ради бога, ведь желая добра, вы делаете величайший вред и государю, и императрице. Говорят, это форменный негодяй». — «Если бы вы его выслушали». — «Бог с вами, слышать и видеть не хочу». Я его, действительно, никогда не видел.
Председатель. — Вам известно, что, пользуясь личным влиянием, некоторые лица проводили враждебную народу политику через Распутина, через Вырубову и бывшую императрицу?
Фредерикс. — Я слышал, что Вырубова делала большой вред. Сколько мог, я это говорил, отца я давно знаю, я с ним служил. Говорю: «Не делайте, это дело нехорошее: вы делаете величайший вред императрице и государю, между тем говорите, что вы им преданы до гроба, и такую фальшивую политику ведете».
Председатель. — Вы имели в виду, что некоторые лица, желавшие иметь влияние на политику, пользуются этим путем?
Фредерикс. — Это мое мнение. Может быть, я ошибаюсь.
Председатель. — Кто же еще из придворных кругов делал эту политику, при посредстве Распутина?
Фредерикс. — Я от этого дела держался далеко, потому что был возмущен. Конечно, я не хотел даже слушать про те гадости, которые они там делали. Против меня были также военные сферы. Грех у них на душе. Кому я сделал вред? Никому, никогда.