Падение сквозь ветер

Никитин Олег Викторович

Луззит загадочно ухмыльнулся и наклонился было к Валленту, но тут вновь подошла Мунна. На этот раз ее поднос ломился от яств, которые, впрочем, по ассортименту упорно вращались вокруг утки и овощей. Довершала изобилие высокая пузатая бутылка, пока закрытая: торговец собственноручно сорвал пробку и принюхался к напитку, затем плеснул себе в бокал и осушил его одним глотком. Затем он звонко приложился ладонью к правой ягодице «официантки» и громогласно вопросил:

– Присоединишься, малышка?

Амаггета фыркнула со странной смесью ревности и, как показалось магистру, любопытства в голосе, а Мунна взглянула на молчаливых азианцев и пожала плечами.

Луззит кивнул, словно это дело благополучно решилось, жестом отправил девушку прочь и повернулся к неторопливо жующему свою порцию Валленту.

– Ты думаешь, почему я обхаживаю эту кошку? – Он показал глазами на спутницу, которая, держа обеими руками бутылку, лила из нее вино в свою емкость.

– Да потому, что ты – похотливый козел, – заявила Амаггета.

– Пошла к бесу, – беззлобно огрызнулся торговец и продолжал: – Как, по-твоему, сколько сил приложит Терренс, лишь бы выпроводить меня из столицы?

– Чепуха, – скривилась супруга заместителя. – Этот импотент не в состоянии повлиять даже на Зиммельна, а уж на Хеовина тем более. Скорее уж он подошлет к тебе убийцу.

– Он-то? Кишка тонка! Да я сам кого хочешь прирежу.

В этот момент замолчавшая было певица затянула новую песню, одну из нескольких бродячих баллад. Ей подпели сильно нетрезвые парни, и в итоге родилось вполне народное хоровое произведение:

В могучем и древнем замкеЖивет у Ролланта прекраснаяЛюбимая, верная, страстнаяБелиннда ни в чем не повинная,Но старцем на смерть осужденная…Увенчалась дорога Ролланта длиннаяЧерна прогнившая рама оконная.Здесь прольется твоей возлюбленной кровь…

– Жалостно поет, – одобрительно промычал Луззит, пропихивая в рот торец утиной кости. Он уже порядочно набрался и не сводил с Амаггеты откровенного взгляда. Она, впрочем, отвечала ему взаимностью.

…«Роллант!» – вдруг радостный крик,И он устами к устам приник.Из чаши любви он лишь каплю испил,Он во всем виноват, он так мало любил.Чтобы веру и радость людей возродить,Все, что есть у него, он обязан убить…

Слова древней песни набатом отдавались в ушах Валлента, трансформируясь в его сознании и приобретая страшный смысл. «Все, что есть» – это его собственная жизнь, которой он, следуя путем Мегаллина, должен пожертвовать… но никак не жизнью возлюбленной, тут неизвестный поэт немного ошибся. Да и нет у него никакой возлюбленной, вот разве что Амаггету пригласить на эту роль. Но еще рано, рано… Время для этого не пришло – договор с Дерреком обязывал его раскрыть тайну смерти Мегаллина, пусть даже убийцей окажется сам Мастер.

– Дорогой господин Валлент, не соблаговолите ли принять приглашение досточтимого вице-консула Даяндана? – раздалась над ухом следователя порядком искаженная азианским произношением речь. Он поднял голову и наткнулся на взгляд иноземного гостя, склонившегося в полупоклоне. С некоторым усилием магистр узнал в азианце Фееруза.

– Но вы ведь вернетесь, не так ли? – игриво проговорила Амаггета и повела плечом, отчего ткань с него немного сползла.

– Если

смогу, – ответил магистр, поднимаясь.

– Зачем нам третий, крошка? – недовольно пробурчал Луззит, сквозь хмель остро взглянув на «коллегу».

– Ты же пригласил Мунну, забыл?

– О, Мунна, – неожиданно встрял азианец и причмокнул. – Вице-консул Даяндан имеет свой план на ее счет.

– Пусть проваливает к бесу со своими планами! – Луззит вытянул руку, чтобы схватить иноземца за полу плаща, но пошатнулся и вновь упал на стул. Фееруз отпрянул с вежливой улыбкой и вернулся к соплеменникам.

Валлент сошелся с Даянданом за одним из отдаленных столиков, куда тот захватил высокую узкую бутылку с напитком, оказавшимся традиционным азианским вином, приготовленным из недозрелого риса. Услужливый Друппон лично снабдил «отшельников» бокалами. Азианец с доброжелательным выражением широкого лица разлил жидкость и дождался, пока магистр не отхлебнет ее. Не сладкое вино мутной струей устремилось в сопротивляющееся горло: его крепость заметно превосходила мыслимые границы.

– Как продвигается ваше расследование, господин Валлент?

– Вас интересует, кто убил Мегаллина? – проговорил магистр, собираясь с мыслями после пожара, учиненного напитком в его желудке.

– Если это не государственная тайна, конечно, – сказал вице-консул с самой серьезной миной. А может, он при этом и улыбался: особенности его физиономии не позволяли с точностью утверждать что-либо.

– Вообще-то тайна, – протянул Валлент. – Мастер Деррек особо указал мне на вашу заинтересованность в овладении магией жизни.

– Глупо было бы утверждать, что это не так.

– Но я скажу, и это будет совершенная, неприкрытая правда – такая, какая есть. – Магистр поймал себя на том, что стал изъясняться слишком велеречиво. – Ни убийца, ни древний фолиант пока не найдены.

Даяндан некоторое время молчал, рассматривая сквозь белесую муть в собственном бокале свет ближайшего факела. Магистр прислушался к музыке и разобрал несколько строк в песне, которую на этот раз принялся исполнять виолист:

Твоя нежная кожа как закат золотится,

Увлажняющим кремом я размазан на ней…

Это было что-то новенькое, мало похожее на народное творчество. Судя по одобрительным возгласам гуляк возле «сцены», такого рода вольные тексты пришлись им по душе.

– Вы можете никак не комментировать то, что я собираюсь вам сказать, дорогой господин Валлент, – произнес наконец вице-консул. – После нашей предыдущей встречи я решил немного изменить свои привычки. Например, почаще ходить в «Эврану», даже иногда гулять по городу – по вечерам, конечно. Мне симпатичен ваш народ, продолжающий жить как ни в чем не бывало, так, будто перед ним лишь временная трудность, которую он обязательно преодолеет. Поверьте, многие, если не все в Азиане раскаиваются в том, что развязали эту бессмысленную войну. Мы говорим: «Если бы время можно было повернуть вспять, мы изгнали бы Веннтина, обвинив в антиимперских настроения и подстрекательстве бунта». Хотя ваш маг всего лишь, как и покойный Феррель, присоединился к народному порыву… Не исключено даже, что против собственной воли. Кстати, я не говорил вам, что я – его ученик? Правда, к двенадцатому году я успел проучиться в филиале Ордена только пару лет… У меня сейчас нет достаточных полномочий, чтобы делать какие-либо заявления, но открытие Мегаллина могло бы… м-м-м… вернуть наши страны к довоенной диспозиции. И вы могли бы стать желанным гостем в нашей стране. И очень богатым.