Падение Света

Эриксон Стивен

— Прогони их.

— Кого?

— Духов. Призраков. Тех, что кишат вокруг тебя. Прогони, и мы сможем поговорить.

— На вас все охотятся, — ответил Вренек. — Все в крепости. Говорят, вы убили сестренку, самую младшую.

— Нет. Да.

— Сожгли в печке.

— Она уже была мертвая. Мертвая, но сама не знала. Печка. Мы это из милосердия. Мы не такие, как все вы. Мы даже не Тисте. Твое имя?

— Вренек.

— Отошли духов, Вренек.

— Не могу. Не знаю как. И они ничего не могут. Они умирают.

— Умирают, но еще не умерли.

— Сейчас

они боятся.

Девочка улыбнулась. — Меня?

— Нет. — Он указал пальцем. — Двери и того, что за нею.

Улыбка пропала. — Секретная комната отца. Тебе не открыть. Запечатана. Заколдована магией. Коснешься ручки — умрешь.

— Что такое Финнест?

— А?

— Финнест. Умирающие боги вопят про какой-то Финнест.

— Не знаю. Никогда не слышала. Еда есть?

— Нет. Которая ты из сестер?

— Зависть.

— А где вторая?

Зависть пожала плечами: — Попробовала задушить меня волосами. Я отбилась. Задала ей хорошенько. Утром. Она уползла, и я ее больше не видела.

— Вы не любите одна другую.

Зависть подняла руку ладонью вверх. Тускло-красное пламя поплыло над ней. — Мы обретаем силу. Если захочу, тут же стану женщиной. Вырасту прямо у тебя на глазах. — Свечение посылало щупальца, запястье будто обвили змеи. — Или могу стать похожей на… как там ее? На Джинию.

Вренек промолчал.

Зависть вытянула вторую руку, явив второй клубок огненных змей. — Я могу влезть в твой разум, Вренек. Могу, если хочешь, вытащить что-то наружу и раздавить. Твою любовь к ней. Могу убить ее. — Руки взлетели, змеи обрели головы, открыли челюсти с мерцающими алмазными зубами. — Мой укус ядовит. Я могу сделать тебя рабом. Или заставить полюбить себя сильнее, чем ты любил Джинию.

— Зачем бы тебе? Я просто мальчик.

— Мальчик, благословленный старыми богами — можешь думать, что они умирают. Наверное, они сами так сказали. Но, может быть, они вовсе не умирают. Может быть, Вренек, ты их кормишь своими грезами о крови и мщении. Чем старше они, тем сильней голодают и жаждут.

— Здесь голодаешь и жаждешь одна ты, Зависть.

— Я сказала. Я старше, чем кажусь. — Змеи влились в кожу рук, и она поманила его: — Забудь Джинию. Я много лучше, Вренек. С моей помощью ты прогонишь старых духов. Назад, в черную землю. Отдайся мне и я сохраню тебя навеки. Что до солдат, которые ранили тебя и насиловали Джинию, ну, мы с тобой покажем им такую боль, что разорвутся души.

— Лучше я обойдусь копьем.

— Тебе не подобраться близко.

— Лорд Аномандер поможет.

— Этот помпезный дурак? Он страшится магии. Я подумала было, что он достоин меня. Но нет. Волшебство, Вренек. Грядет новый мир и мы будем существами столь могучими, что сокрушим горы…

— Зачем?

Она нахмурилась: — Что зачем?

— Зачем крушить горы?

— Потому что можем! Чтобы показать силу!

— Зачем делать что-то лишь потому, что можешь? Зачем показывать силу, если ты знаешь о ней? Не могущественнее ли ты будешь, если не ломать горы, если вообще не показывать себя?

Зависть скривилась. —

Старые боги питаются тобой. Отдайся мне, Вренек, и вместе мы ударим по ним. Сами напитаемся. Пожрем их и заберем силы. С магией ты найдешь солдат, где бы они ни скрывались. Еще лучше, Вренек: они вообще не смогут скрываться. — Она встала и шагнула навстречу. — Можем прямо сейчас идти к ним. Уйдем ночью и никто не помешает.

— Мне нужно копье…

— Я сделаю тебе новое.

— Не хочу новое.

Маленькие руки сжались в кулаки. — Ты откажешься от всего, что я обещаю, ради проклятого копья?

— И что? — сказал Вренек. — Айвис сказал, лорд Аномандер уже беседует с Азатенаем насчет вашей поимки.

Глаза Зависти сузились. — Я рассказала тебя слишком много.

Пламенные змеи возродились. Извиваясь, полезли с ладоней, широко раскрывая клыкастые пасти.

Что-то заклубилось перед Вренеком, сияющее и большое. Две змеи вонзили в это зубы, Вренек упал на пол от рева, раздавшегося в черепе. Ощутил смерть старого бога — будто кулак ударил в грудь; воздух вылетел из легких.

Что-то за черной дверью колотилось, расщепляя раму и роняя сажу с потолка. Вренек лежал, ошеломленный и беспомощный.

Зависть ударила снова, выметнув змей.

Другой бог вмешался, был ранен и умер в мучениях.

Зависть с хохотом ступила на площадку. — Поубиваю их всех, Вренек! Пока ты не сдашься!

Вренек смутно видел промельк движения за спиной Зависти — кто-то выскочил, прыгнул на спину. Руки плотно охватили шею, грязные ногти прочертили алые полосы по щекам, шее, лицу.

Завизжав, Зависть повернулась, но тяжесть второй девчонки заставила ее упасть на пол.

Вторая девчонка безумно засмеялась, царапая Зависть: — Не получишь! Ты его никогда не получишь!

«О, наверное, это Злоба».

Он пополз на край лестницы, не обращая внимания на стук за дверью, на сестер, что с рычанием терзали друг дружку ногтями.

Оставшиеся боги с плачем сомкнулись вокруг.

«Предупреди Азатеная, дитя! Предупреди Великого Каменщика! Эти две, эти две… эти две…»

Слова угасли, словно весь хор бормочущих внезапно упал за край утеса. Вренек ощущал полнейшее утомление. Он лежал на средней площадке лестницы, наполовину в тусклом свете коридора, наполовину в тени. Звуки драки, кулачных ударов доносились сверху; он с трудом понимал, почему их не слышат по всей крепости.

Вренек дрожал от холодного сквозняка над каменным полом. Откуда-то снаружи слышался вой ветра, трепавшего ставни и ударявшегося в толстые стены.

К ним пришла зимняя буря.

И еще звенел колокол к обеду, будто отдаленный гром.

Вренек сомкнул глаза и позволил темноте схватить его.

* * *

— Паренек любит блуждать, — объяснил Ялад. — Голод скоро приманит его к столу.

Все сидели в столовой палате, ожидая лорда Аномандера, Айвиса и Вренека.