Падение Света
Шрифт:
Гриззин Фарл почесывал под бородой. Глаза мерцали в каком-то незримом свете. — Вы поистине описываете заблуждения, историк. Судьбы Куральд Галайна едва замечаемы такими существами, как Элайнты, и не питаются они чем-то столь низким, как мясо и кости, хотя, признаю, иногда могут и побаловаться. Вам важно понять кое-что в их природе.
— О? Прошу, продолжайте.
Не обратив внимания на колкость тона, Гриззин Фарл подошел к историку и всмотрелся в гобелен. — Склонны к хищничеству, — произнес он. — Скорее не упорные охотники, а ловцы удачи. Не любят и
— Картина намекает на совсем иное.
— Нет, нет.
— Объясните.
— Они становятся Бурей, мой господин. Бурей Драконов. Это ужасная штука. Ни один одиночный Элайнт не может сопротивляться, едва перейден некий порог. Соберите достаточно зверей — создайте большую Бурю — и они сольются. Станут одним зверем со множеством голов, лап — но одной неоспоримой личностью. Среди Азатенаев такую Бурю именуют Тиаматой. Богиней разрушения. Тиам среди Тел Акаев, Королевой Лихорадки. — Он помолчал, стукнул пальцем по ткани. — Здесь едва ли Буря. Неудачный случай позволил им собраться над городом, но вы видите разрушительную силу.
— Пожар — это случайность?!
Гриззин Фарл пожал плечами: — Что-то заставило их слететься.
— Что-то? Что же, Азатенай?
— Непонятно. Может быть… раненые врата?
— Бедна вас побери, Фарл! Как можно ранить ворота?
— Полагаю, небрежным использованием. Или здесь противостояние элементов.
— Элементов? Как Свет и Тьма?
— Не обязательно, историк. Простите, если мои неосторожные слова вас встревожили. Вы страшитесь насилия, кое породит союз Матери Тьмы и Отца Света, но это вовсе не предрешено.
— Я страшусь насилия, порождающего их союз!
Отблеск печали смягчил черты крупного лица. — Да, необходим точный баланс. Вижу. Но успокойтесь. Драконы вернулись в мир, но они рассеяны и останутся таковыми, если на то будет их воля. Буря неприятна даже для пойманных ею Элайнтов.
— Ладно. Что насчет врат? Насчет проклятого брака?
— Если оба согласны, все будет хорошо.
— А если кто-то… откажется?
— Понимание необходимости вразумляет, не так ли? Боль нежелания быстро смягчится. — Он помедлил. — Наконец произошло хоть что-то, оправдывающее размах ваших молений?
— Гм, да, — буркнул Райз. — Как вы остроумны.
— Кстати, у гобелена есть название?
— Вышито сзади. «Последний День».
— А. И больше ничего?
— Ничего. Я склонен думать, — горько закончил Райз Херат, — что добавления тут излишни.
* * *
Он ощутил прикосновение к плечу, она заговорила. — Ты быстро исцеляешься, любимый.
— Не в первый раз на меня так нападают, — отозвался Драконус. — Тогда это были псы. — Он колебался, ощущая, как собирается ее сущность. — Псы умнее пантер. Ассасин лишь недавно обрел свое проклятие. Слишком поддавался инстинктам. Кошки стараются закогтить или повалить добычу, подскочить и сжать глотку, желая задушить. А псы… да, я прав. Они умнее.
— Но
Он долго не отвечал, тяжело вздыхая. — Любимая, что мне нужно сделать?
Объятия Матери Тьмы были всепоглощающими, невероятно нежными. Окружив его, она унесла прочь весь мир: леса и стоячие камни, незавершенную карету с цепями, лужи крови на земле. — Любимый, мое сердце принадлежит тебе. Так было, так есть и так будет всегда.
Он кивнул. — Как и мое — тебе.
— Ты дрожишь. Мои касания тебе вредны?
— Нет.
— Тогда… почему?
Он подумал о псах-Д» айверсах, о множестве минувших столетий. Осажденный со всех сторон, он владел тогда полнотой силы, но его чуть не разорвали. — Неважно. Просто воспоминания.
— Не дай прошлому одолеть тебя, любимый. В царстве памяти мы лишь призраки.
— Как скажешь.
Она на время избавила его от мира, и он был благодарен.
* * *
— Не особо похожи на волков, — сказала сержант Севарро мужу.
Здоровяк потянул бороду. — Удивительно, что они не сожрали приведенных нами малышей.
Севарро хмыкнула: — Нет. Похоже, они любят детей. Играют с ними, как обычные щенки.
Перетекшие в собачью форму, двенадцать Джеларканов резвились с детьми беженцев из форта Хранителей. Новый снег во дворе быстро потемнел от их забав, детские крики и смех смешивались с деланно злым рычанием. Сцена была на удивление мирной.
— Ну, все не так плохо, — подытожила Севарро.
— Слишком ты стараешься, — покривился Ристанд. — Не нужно было мешать мне делать выбор. Нужно было остаться на пару ночей и уйти. Это место назвали Рыком по чертовски здравой причине. Мулы так пугаются, что не едят.
Женщина вздохнула. — Вот отчего меня тошнит. От тебя, понял? Вечно меняешь мнение, прежде чем хоть что-то изменится по-настоящему! Проклятые мужики.
— Я ничего не меняю! Ты все неправильно помнишь, как типичная баба.
— Вижу, ты ешь глазами Насарас.
— Не начинай снова!
— Иди же! Тащи ее за сарай, срывай одежку и трахай как крольчиху! Толстую крольчиху! Хватайся лапами за большие сиськи. Кусай за шею. Пусть стонет и пытается выкарабкаться…
— Бездна меня побери! Идем!
Она вскочили и скрылись в крепости.
* * *
Попавшийся в дверях лорд Кагемендра вынужден был отскочить с пути двоих хранителей. Он проследил, как они торопливо вбегают в обеденный зал и вверх по лестнице.
Траут вышел из-за камина. — Опять, — простонал он.
Кагемендра открыл входную дверь, выглянул и захлопнул снова. — Крови нет. Я неправильно оценил крики.
— Число быстро сокращается, — заметил Траут, переминавшийся и машинально тянувший себя за отвислые щеки так сильно, что открывались красные края нижних век. — Похоже, они больше не ощущают тесноты. Уже давно мы не находили обглоданного трупа.