Падение в бездну
Шрифт:
— Говорите, конец эры? Вы имеете в виду конец эры Марса и начало эры Луны? Но это и так уже случилось…
— Да, и магия погибает. Мы с вами последние ее поборники. Никто из тех, кто попытается нам подражать, наших высот не достигнет. Никто, ибо небо у них над головами будет пустым и холодным.
Липарен снова укрыл Мишеля одеялом и развел руками.
— Мишель, мы платим по счетам во вселенной, которая создана мыслями живущих. Изменятся эти мысли — изменится вселенная. Это и есть конец исторической эры: смена доминирующей мысли и, как результат, изменение космоса.
— Я
— Пока да, но и они изменятся.
Липарен выпрямился.
— Мишель, у медиков принято говорить друг другу правду. Из того, что я увидел, я могу заключить, что от вашей болезни средств не существует. Вам осталось жить несколько часов.
Мишель слабо улыбнулся.
— Вы забываете, Жозеф, или Денис, или Жан, что я тоже врач. К смерти я готов и покидаю эту жизнь без особого сожаления. Но меня пугает то, что ждет меня потом.
— Я вас понимаю, но знайте, что мир, который вас ждет, будет подчиняться старым законам. Он будет соответствовать тому, во что мы верим, а значит, будет поддаваться скальпелю нашей воли и воображения. Меняются земные времена, но не времена наших снов.
— Это-то меня и страшит. По ту сторону могилы меня ждет злокозненный колдун. Он свободно передвигается в астральном свете, изменяет по своей воле триста шестьдесят пять небес Абразакса. Годами он посылает мне знаки, чтобы напомнить о вызове, который мне бросил.
Липарен нахмурил брови. Он подвинул к кровати стул, уселся на него и взял Мишеля за руки.
— Возможно, я смогу помочь вам лучше, чем как медик. Какие сигналы он вам посылал?
— Прежде всего, скарабеев.
Мишеля передернуло.
— Фаланги скарабеев, возникающие из ниоткуда. Они ползали по столу королевы Франции, по моей кухне, торчали изо рта моего кота.
Липарен немного подумал, потом сказал:
— Ну, это не такое уж мрачное явление. Плутарх описывал повадки этих насекомых, у которых нет самок. Из своего семени они скатывают шарики и катят их с востока на запад, подражая ходу солнца. Из такого шарика рождается новый скарабей, и ему не нужно вмешательство самки.
Он помолчал и спросил:
— Это вам о чем-нибудь говорит?
Мишель вдруг почувствовал, что его охватила лихорадка. Он был так поражен, что уже не понимал, откуда взялось лихорадочное состояние: от болезни или же от новости, которую услышал. Ему с трудом удалось выговорить:
— Ему нужна… Вселенная без женского начала… в которой будет Солнце, но не будет Луны… будет сила, но не будет жалости…
— Вот почему скарабеи! — воскликнул Липарен. — Скажите, Мишель, а еще были какие-нибудь знаки?
— Да, и много… Кольцо в форме змеи превратилось в настоящую змею и даже поползло… Но я уже был болен, и мне могло показаться.
— Ничего подобного!
Липарен был очень взволнован, и ему не терпелось все объяснить.
— Уроборос, змей, кусающий себя за хвост, всегда был символом единения мужского и женского начал. Имя Ева, Хава, происходит от хайя, «жизнь», и хивья, «змея». Змея, свернувшаяся
— Я ничего этого не знаю, — прошептал Мишель смущенно и устало. — Знаю только, что кто-то ждет меня после смерти, и этот кто-то уповает на насилие как на абсолютный мировой закон. И я не уверен, что у меня хватит сил ему противостоять.
Липарен вскочил на ноги.
— Простите меня, Мишель. Я совсем забыл, в каком вы состоянии, и напрасно вас утомляю. Знайте, силы у вас есть. Ведь вы же Маг.
— Я тоже так думал, но теперь стал замечать свое несовершенство.
— Без этого несовершенства вы не были бы человеком.
Липарен понизил голос.
— Маг — этот тот, кто владеет ключами от собственных снов и от снов всего человечества. Тот, кто имеет доступ к пятому состоянию, к квинтэссенции, то есть к общей душе всего живого. Но прежде всего Маг — это тот, кто обладает силой для изменения концепции. Вы этой силой обладаете.
— Сомневаюсь.
— Но это так. Вы можете видеть сквозь время, и это решает все. Вам известно, как ваш враг собирается осуществить свои планы?
Вопрос Липарена повис в воздухе, потому что в комнату вошла Жюмель. Глаза ее сияли.
— Доктор, вам еще долго осматривать его? Я спрашиваю потому, что там пришел падре Видаль, которого Мишель просил его исповедовать. Мне его отослать?
В последней фразе слышалась явная нотка надежды.
Липарен покачал головой.
— Нет, не надо его отсылать. Дайте мне еще несколько минут.
Поднеся к глазам платок, Жюмель молча вышла. Врач снова склонился над Мишелем.
— Я спрашиваю вас еще раз и прошу ответить. Знаете ли вы, каким образом тот, кого вы опасаетесь, намерен заставить Солнце убить Луну? Я имею в виду земное время.
— Демон Парпалус упомянул дату: тысяча девятьсот девяносто девятый год, то есть через две исторические эпохи, когда настанет эра Сатурна. Некий Владыка Ужаса сойдет с небес, и наступит затмение.
— Я помню ваш катрен. Тьма спустится с высоты, чтобы разжечь жестокие войны под предлогом благого дела. И помню дополняющий его другой катрен:
Quand le defaut du ciel lors sera,Sus le plan jour le monstre sera veu:Tout autrement on l'interpretera.Chert'e n'a garde: nul ny aura pourveu.Когда ничтожно мало будет солнца,Средь бела дня явится монстр ужасный.Но из-за суетни, дороговизныЕго прибытие неверно истолкуют [43] .43
Катрен XXXIV, центурия III. Перевод Л. Здановича.