Падение в небо
Шрифт:
Она медленно вложила в открытую ладонь флакон:
– Зачем вы так со мной?
Я погладила её по плечу.
– Ты должна пообещать мне, Агата, – я взяла её холодную ладонь и продолжила, сжимая её: – ты никогда ничего не расскажешь Никону. Ты подаришь ему всю свою любовь, ничего не требуя взамен.
– Вы не можете… – Её глаза ничего не видели перед собой из-за слёз.
– Агата! – Я встряхнула её за плечи. –
Она кивнула.
– Пообещай!
Она кивнула.
– Возьми… – Я взяла влажную салфетку и вложила ей в руку: – …обработай мои раны.
Агата поднесла дрожащую руку с салфеткой к моей спине. Я легла на кровать лицом вниз и закрыла глаза. Она с нежностью обрабатывала мои раны, не подозревая о том, что обеспечивала мне моментальную смерть… Я улыбалась, сжимая в руке пустой флакон.
Агата знала, что от яда не существовало противоядия. Но она не знала, как действует батрахотоксин. После попадания яда в организм смерть наступает в течение десяти минут, в зависимости от дозы. При попадании яда через открытую рану в кровь, смерть наступает значительно быстрее. При попадании на неповреждённую поверхность кожи батрахотоксин вызывает несильное пощипывание и онемение. Я уже чувствовала, как спина постепенно теряла чувствительность. У меня было значительно меньше десяти минут.
1 минута: грудная клетка сжалась, как будто на неё надавила сильная тяжёлая рука. Воздуха не хватало. Выдыхая, я не надеялась на следующий вдох.
2 минута: в комнату вошёл Никон. Агата повернулась в его сторону. Я его не видела. Я почувствовала его едва ощутимое касание на своей спине.
– Почему салфетка жжёт, Агата? – Встревожено спросил он, отбросив её в сторону.
Агата ничего не могла ответить. Я не видела её лица. Но я слышала, как голос её сорвался.
– НЕТ! Нет-нет-нет! – Она стала трясти меня за плечо.
3 минута: я уже не чувствовала прикосновений к своему телу. Я лишь слышала отдалённые голоса. Пустой флакон выкатился из моей руки.
– Агата, что происходит?! – Не понимал Никон.
– Я… я… я не знаю… – Рыдала в ответ она.
4 минута: я больше ничего не чувствовала. Простите, мои любимые, я победила.
Сгусток моей энергии летал
– Зои… – По щекам Никона катились слёзы. – Что же ты наделала…
Я избавила тебя от меня. Ты не смог довести до конца суд надо мной. Я осудила себя сама и вынесла себе вердикт. Мы ещё встретимся, обещаю. Я тебя узнаю. Ты меня – нет. Я буду любить тебя ещё сильнее. Ты – вновь обретёшь любовь ко мне.
Теперь я уплывала в бездну. В ту бездну, в которой нуждалась. Которую ждала. Которая ждала меня.
2015. НАШИ ДНИ. РОССИЯ. ПИТЕР
Первое, что я увидела, когда открыла глаза после 39 дней комы, – воспоминание о дне аварии. Но почему-то, видела я всё сверху. Как будто парила над всем происходящим.
Полный хаос. Три тела прикрыты белыми простынями. И я видела каждое тело сквозь окровавленную ткань. Одно тело мне было незнакомо – это водитель фуры. Второе – моё любимое тело. Мой муж. Его глаза были закрыты. На лице застыла гримаса ужаса.
Я сорвалась на крик. Но этот крик никем не был услышан. Люди вокруг не обращали на него внимания. Они его, попусту, не слышали. Я заметила маму в слезах, возле тела девушки, над которым суетились доктора. Этой девушкой была я. Я опять закричала. Но опять меня никто не услышал. Я подлетела ближе к своему телу. Всё моё лицо было в крови. Кровь текла из носа. А изо рта вырывался сдавленный стон: «Сын…»
Я обернулась по сторонам в поисках своего ребёнка. И увидела его маленькое тело, прикрытое белой простынёй. Рядом с ним сидела свекровь и рыдала. Это всё не реально! Я ринулась к сыну. А он не дышал. На его лице застыла улыбка. Глаза оставались открытыми. Я попыталась сорвать простыню. Но я являлась лишь сгустком энергии – без телесной оболочки.
Голоса людей доносились как будто из узкого туннеля. С каждой услышанной фразой я уплывала в бездну.
«Пожар локализован».
«Трёх человек спасти не удалось».
«Среди них ребёнок».
Конец ознакомительного фрагмента.