Падение вверх
Шрифт:
Антон покачал головой, повесил фотоаппарат на шею и двинулся к увязшей машине.
За прошедшие дни «Ауди» опустилась в грязь по самый номерной знак, который располагался чуть ниже передних фар, сразу под четырьмя кольцами — известным брендом немецкого производителя. Окна автомобиля покрылись испариной, и мелкие капли, сбегая по мутным стеклам, оставляли на них кривые прозрачные дорожки.
Антон немного постоял, размышляя о том, стоит ли подворачивать брюки, но потом плюнул и зашагал к машине так, утопая в липком месиве до половины колена. Чавкающая грязь засасывала ноги, и
Пока он пробирался к автомобилю, Петя сумел развернуться и УАЗик, раскачиваясь в стороны, потихоньку начал пятиться к размякшему участку дороги.
— Чертов сукин сын… — прошипел Антон, дергая дверцу «Ауди». Но та лишь чуточку поддалась, насмерть застряв в желтом месиве. Он попытался втиснуть руку в тонкую щель, но прищемил пальцы, разодрав их до крови, и со злостью принялся пинать дверцу, оставляя на ней грязные вмятины.
— Моя машина, моя куртка, моя статья…чтоб вы все сдохли от зависти!
Он ухватился за дверь и с силой дернул ее на себя. Она распахнулась, и из салона в грязь вывалилось обнаженное тело какого-то мужчины. Чавкнув, оно уткнулось лицом в размякшую глину, и Антон с криком плюхнулся на задницу, подняв вокруг себя желтые брызги.
— Господи… Господи… — он отполз от машины, как каракатица, задом наперед, не сводя глаз с посиневшего тела. Ему казалось, еще чуть-чуть, и оно шелохнется, начнет подниматься из грязи, цепляясь руками за распахнутую дверцу. — Что это за хрень?!
Но человек, вывалившийся из машины, был мертв. Он лежал неподвижно, приоткрыв один глаз, а на шее его синел след от широкой удавки.
— Боже мой, — прошептал Антон. Он осторожно поднялся на ноги, разглядывая лицо мертвеца. Это был тот самый мужик, чьи снимки хранились у него в фотоаппарате. — Что за дерьмо здесь творится?
Он обернулся и увидел, что Петя уже выбрался на улицу с тросом, пытаясь закрепить его на заднице УАЗа.
— Мать твою…
Надо сматываться, мелькнула в голове мысль, но вместо этого Антон снова подошел к машине и ткнул мертвеца ногой в плечо. Тело было податливым и мягким, словно желе.
— Е** твою мать. И правда, дохлый, — прошептал Антон и поморщился. Из салона несло трупной вонью. — Что за козел? Сдох в моей машине…
На полу «Ауди», под согнувшимися коленями трупа, оттиском двуглавого орла поблескивал паспорт. Антон присел на корточки и аккуратно, двумя пальцами, подтащил бордовую книжицу к себе. Раскрыл ее на страничке с фотографией и зажал рот трясущейся рукой.
Это был паспорт того, кто лежал все эти дни мертвым в машине. Но имя и фамилия его были точно такими же, как у Антона.
Он отнял руку от лица, оставив на щеке грязные полосы, и выглянул из-за дверцы — Петя, похожий на минера второй мировой, медленно приближался к нему, прокидывая трос в глубокую колею.
— Если ты — это я, — Антон глянул на мертвого человека, — то кто тогда я?..
«Почаще приглядывайся к зеркалам. Отмечай любую деталь, любое изменение своей внешности…»
Он посмотрел в боковое зеркальце, но увидел в отражении совершенно незнакомого человека. С красными обслюнявленными
— Нет, нет… Этого не может быть. Это не я… это не я…
— Антон?
Он замолчал, подняв взгляд на Петю, стоявшего рядом у дверцы, с кольцами троса в руках.
— Что тут происходит, Антон? Кто это?
— Я не знаю… Это… это я? — он поднялся с корточек, и опер отступил на шаг, выпустив трос из рук. Антон заметил, что он тянется к кобуре на поясе.
— Стой на месте.
— Постой… ты не понимаешь…
— Стой на месте, я тебе сказал!
Петя попытался одним движением вырвать из защелкнутой кобуры пистолет, но Антон сорвал с шеи фотоаппарат и, крутанув его за лямку, с размаху ударил опера в висок. Дорогая зеркалка с хрустом разлетелась вдребезги, взорвавшись облаком кривых осколков. Стекла рассекли Пете лицо, и он упал на колено, за секунду превратившись в окровавленное ревущее чудовище.
— Сукаа! Гребаная сука! Я убью тебя, мразь! Я убью тебяяя…
Антон не видел, как изуродованный полицейский все-таки сумел вытащить пистолет из кобуры и сейчас размахивал им во все стороны, стирая с глаз кровь. Он бежал что было сил — мимо водящих хороводы сосен, в самую глубь умирающего от радиации леса. Его ноги заплетались, он падал и снова вставал, а где-то далеко позади звучали хлопки выстрелов и крики. Ему казалось, что Петя гонится за ним, но это было не так — опер с кровавым лицом шатался у обочины и расстреливал лес. А когда обойма закончилась, он доковылял до УАЗа и снял с полки рацию.
— Петров. У меня тут на десятом километре труп и бегунок образовались, мать их так. Сообщите военным. Он побежал в сторону их бункеров. И спросите у них: как они умудрились пропустить через КПП человека без паспорта?! Ну, и дуйте все сюда. Всё. Отбой.
Он сплюнул кровавую пену.
Мир вокруг потемнел и высох, а земля стала проваливаться под ногами. Антон остановился, глотая ртом прокисший воздух, и огляделся. В этой части леса стволы деревьев задыхались, как жертвы нацистских газовых камер, а с тел их, лопаясь, сползала кожа, оголяя вены с загустевшей кровью. Из сосен, из-под отошедшей кусками коры, стекала вонючая темная слизь. Она ползла вниз, к земле, и застывала у корней уродливыми наростами.
— Где я? — в ужасе прошептал Антон и, обезумевший, побежал дальше. Туда, где земля вздымалась язвами ядовитых бункеров. Туда, куда вела его странная ноющая боль в груди. В то место, где он уже бывал.
Лестница была узкой, похожей на тиски. Антон сбежал по ступеням, держась за осыпающиеся известкой стены, и остановился, вслушиваясь в собственное тяжелое дыхание. Внизу было темно. Но темнота показалась ему знакомой — она пахла сыростью и мелом, как когда-то в школе, когда он стоял у доски, не в силах перемножить дроби. Весь класс смотрел на него, а у него темнело в глазах. И потом, когда он шел между рядами парт, мокрый от пота, вытирая соленые капли с лица, его пальцы… они, как и сейчас, пахли мелом. А за спиной учительница с силой чиркала мелком по доске, задевая ее наманикюренными ногтями, так что они скрипели, и от скрипа этого хотелось блевать…