Падшая звезда
Шрифт:
В общем, не вода в бочке, но и не драгоценное стеклянное зеркало. О, отнюдь нет!
Тень снова что-то шипит. Повинуясь этим змеиным звукам, сгущаются Силы. Участившийся стук сердца порождает странные отзвуки и смутные вспышки — не то реальные, не то…
Качается мир. Всё стремительнее плывут куда-то куцые ошмётки сознания; плывут, кружатся, танцуют, выделывая диковинные, головокружительные виражи. В зазеркалье больше не видно комнаты на третьем этаже "Толстой квочки" — один лишь безбрежный туман. Он клубится, он корчится, он извивается, повинуясь и подчиняя. А ещё туман
Хватка Тени на запястье — как стальные тиски. Тень делает шаг, и ты вынуждена шагнуть следом. Медленно, очень медленно, и вместе с тем с пугающей быстротой совершается погружение в туман… нет, даже не так. Погружение в шёпот тумана. В звук, меняющий облик бытия.
Остановка. Ни комнаты, ни зеркала. Лишь безжизненная — ни кустика, ни травинки — равнина, накрытая мглистой пеленой. Здешний туман не совсем такой, как в зеркале, но родственен тому, как роднятся сущность и имя, предмет и его отражение.
— Ну вот, — устало шепчет Тень. — Сейчас пойдём… подожди ещё немного…
На глазах у Терин Тень извлекает неведомо откуда и как большую сумку. Открывает хитро пристёгнутую горловину. Последовательно сдирает с себя, бросая наземь, перчатки, плащ, безразмерные штаны и куртку, грубые дорожные башмаки и, наконец, маску, оставаясь в тонкой шёлковой рубашке, из-под которой просвечивает бесстыдно откровенно бельё.
Затем из сумки извлекаются короткие кожаные штаны и сапоги с высокими голенищами. Тень одевает их, заправляет штанины в голенища сапог, перетягивает штаны в талии широким ремнём, к которому подвешивает флягу и короткий кинжал. Далее из сумки извлекается короткая, до талии, кожаная куртка и восемь метательных ножей. Куртка надевается, ножи отправляются в скрытые ножны (четыре — под левую полу, ещё четыре — под правую). Потом появляется длинный меч, каковой привычно занимает предназначенное для него место за спиной Тени.
Сумка исчезает.
Закончив своё нимало не магическое преображение, Тень протягивает руки к шее Терин. Короткий злобный хруст. Вспышка! Не удержавшись на ногах, Терин валится на колени и почти минуту наблюдает, как, брошенные поверх маскарадного костюма Тени, превращаются вместе с ним в пепел обломки Кольца Повиновения. Бездымный, бесшумный, явно магический огонь не греет, больше леденит, и языки его имеют синевато-коричневый оттенок. Может, из-за тумана?
Да нет, вряд ли…
Голова кружится, кружится, кружится — но всё слабее с каждой секундой. По рукам и ногам словно маршируют многотысячные отряды муравьёв. Пренеприятное ощущение! Впрочем, стремительно ослабевает и оно.
Крепнет воля, до срока усыплявшаяся Кольцом. Проясняются мысли.
— Ты можешь звать меня Иглой, — доносится сверху уже не шёпот, а низкий и звучный голос. Необходимость в скрытности отпала, и потому, даже не видя говорящую, любой не лишённый слуха легко определит: говорит женщина. — А ты, насколько я знаю, Терин из Алигеда, что в стране Дирмаг мира Тагон, прозванная Задирой. Я на самом деле действовала и действую в интересах твоих родственников. Но не родителей, а Греда и Хилльсата.
2
— К… как же! — Процедила Терин с запинкой. — Ведь это папочка сплавил меня в храм
— И почему ты бежала из храма?
— А то ты не догадываешься! — со смесью робости и нахальства бросила Терин.
— Представь себе, не догадываюсь, — безмятежно ответила Игла, с рассеянным интересом изучая спасённую. — Я, конечно, могла бы узнать это своими способами, но эти самые способы порой слишком сильно напоминают изнасилование пятилетнего ребёнка. А мои познания относительно культа Гаэ-Себиша… фрагментарны. Так что лучше объясни сама.
— Чего тут объяснять-то, — буркнула девушка, отводя взгляд. Смотреть в нелюдские, целиком чёрные глаза Иглы было жутковато. — Обычное дело. Храм заплатил папочке, папочка отдал меня… в услужение. Во внешний круг. Мыть-чистить, готовить-стирать. Изучать священные танцы, малые ритуалы и искусство массажа каждый третий день — обязательно. Всё-таки храм, а не трактир. Если уроками не особо сильно нагружают, можно в библиотеку внешнего круга ходить и даже в скрипторий. Это не приветствуется, но и не запрещается. Я другим услужающим занимательные истории рассказывала, которые в библиотеке находила в дополнение к тому, что мне самой было нужно. Поэтому они меня подменяли, и время на книги у меня было…
— А что потом?
— Перевод во внутренний круг. Для парней это — предел мечтаний. Там настоящая учёба, там приближение к их любимому богу, постижение заклятий, Великих ритуалов и всё такое. А вот для тех, кто не парень… слухи-то по храму разные ходили. Но ничего приятного для переведённых девиц в тех слухах не было. В настоящих слухах, а не в сказочках, которые служители нарочно распускали. Будь я писаной красавицей, всё было бы не так плохо. Хотя даже самые раскрасавицы во внутреннем круге до вторых морщин не доживают. А уж таких, как я, Гаэ-Себиш получает сразу.
— В каком смысле "получает"?
— В прямом. Богу нужны жертвы, иначе какой он бог?
— Ясно.
Терин съёжилась. Уж очень жутко прозвучало это короткое слово.
— Надо полагать, к своему… папочке ты вернуться не хочешь?
— Хочу. Ненадолго. Чтобы морду ему начистить.
— А если без воплощения мстительных фантазий? Чего ты хочешь, Терин из Алигеда?
Выпрямиться. Снова посмотреть в пугающе чёрные глаза на слишком бледном лице.
— Возьмите меня в учение, госпожа Игла!
— Зачем тебе это?
— Чтобы уметь управляться с моей природной Силой. Чтобы быть свободной! Чтобы самой распоряжаться своим временем и своей жизнью!
— Ну, в учении у меня распоряжаться своим временем и жизнью ты будешь так, как велю я.
— Пусть! Тот, кто не умеет подчиняться, не сможет и повелевать.
Игла почему-то поморщилась.
— Ладно, — сказала она. — Стержень в тебе вроде есть, стремление к знаниям тоже. Остальное приложится…
— Госпожа Игла!
— Тихо! — снова поморщилась наставница. — Во-первых, никаких "господ" и "слуг". Пусть такими играми развлекаются в храмах. Я тебе не хозяйка, ты мне не слуга. Усвой это раз и навсегда.