Падший ангел
Шрифт:
— А могло такое получиться при повреждении ядерной боеголовки?.
— Кто его знает? Я читала о подобных ожогах. В литературе немногое сказано, и — не до такой же степени!
— Да, и я тоже об этом читал. Такое было только в Хиросиме, в эпицентре ядерного взрыва! Но я говорю о смертельном исходе при непосредственном контакте. У меня есть целая пачка секретных материалов, там приводятся очень сходные клинические результаты.
Скалли вздохнула:
— Малдер, у меня нет ответов на все вопросы, но если завтра
— Официально — как зарегистрированной документации — их и так нет.
— Почему ты так думаешь, Фокс?
— Я не думаю, я знаю… Она остановилась.
Динамик, встроенный в стену, проревел доисторическим басом:
— Все свободные бригады — в операционную!.. Всем хирургам, всем врачам, всем сестрам!.. Дежурным — подготовить резерв! — Ого! — сказал Малдер.
Они находились уже у выхода из больницы.
— Что?
— Пока не знаю, но давай подождем.
— Ты уверен, что нам следует здесь задержаться?
— Дорогая, пора бы привыкнуть, что я никогда ни в чем не уверен. А уж тем более сейчас.
— Тогда в чем дело?
— Ни в чем. Просто подождем.
— И не называй меня «дорогой», — сказала Скалли.
— Тысяча извинений…
Малдер замолчал и резко повернулся.
Двери в приемный покой шумно разъехались, и санитары той семенящей поспешной поступью, которой отличаются именно бригады «скорой помощи», быстро провезли по кафелю пять или шесть каталок с лежащими на них пациентами.
По безжизненному расположению тел было ясно, что все они без сознания. Если только не хуже, потому что могло быть гораздо хуже. Помещение сразу же наполнилось голосами, выкриками, командами: «Пропустите!..»
Сестра, выскочившая из-за стойки, толкнула Малдера, чтобы освободить проход. Он увидел багровое, точно обваренное кипятком лицо с провалом рта, пузырящуюся кожу, которая жила, казалось, отдельно от человека, гной, растекшийся в том месте, где должны были находиться глаза, струпья обгорелого носа, кошмар но содранный подбородок… Человек кашлял, дергался, трепетал и, видимо, уже не имел сил даже стонать.
А за последней каталкой спокойно, как будто все происходило согласно заранее утвержденному плану, заложив руки за спину и неестественно выпрямившись, деревянной походкой следовал Хендерсон, и по неподвижному лицу его, с которого ушла жизнь, невозможно было догадаться о сжигающем полковника внутреннем напряжении.
Двое солдат в пятнистых комбинезонах сразу же встали у дверей.
— Никого сюда не впускать!
— Слушаюсь, сэр!..
— Тем более журналистов!
— Слушаюсь, сэр!
Полковник натолкнулся глазами на Малдера, несомненно узнав, процарапал его прицелом зрачков, потом перевел жесткий взгляд на Скалли, но,
Спина у него была будто из цельного дуба.
Прямая, одеревенелая.
— Малдер… — позвала Скалли.
— Да?
— Опять — то же самое?
— Не знаю…
Малдер проводил взглядом носилки и закусил губу.
В предоперационной вращалось бурлящее говорливое сумасшествие:
— Капельницу сюда!..
— Маску!.. Я вам сказал — маску!..
— Кто-нибудь!.. Принесут нам когда-нибудь еще один стол?..
— Сестра, вы что, уснули, не видите?..
— Прошу прощения, доктор…
— Эй, Джек, быстренько давай сюда!..
Один из пациентов бился на лежаке, выгибаясь дугой, и его еле удерживали, пытаясь вставить в остатки ноздрей тонкие резиновые трубочки. Другой со свистом дышал и, как изжаждавший, присосался к наложенной кислородной маске. Щеки у него вздувались и тут же опадали.
Значит, некоторые еще живы.
Малдер решительно схватил полковника Хендерсона за рукав.
— Что здесь произошло?
— Что бы здесь ни произошло, вас, Малдер, это никоим образом не касается!
— Ошибаетесь, полковник. Мы хотим того же самого, что и вы. Только вы то и дело получаете тела погибших. Это ваш единственный результат за все время проведения операции. Если бы вы не загоняли в угол это животное — или что у вас там? — если бы вы не оставляли ему другого выхода, кроме как отчаянно защищаться, может быть, тогда таких жертв бы и не было. Скажите, полковник, вас не мучает — не совесть, нет! — но хотя бы напрасность этих усилий? Сколько еще людей погибнет, прежде чем вы измените свою позицию?
Хендерсон воткнул в него невидимые штыри зрачков. Глаза были незрячие, точно стеклянные.
— Послушайте, Малдер, я не хочу больше вам повторять. Если вы с вашей напарницей не вымететесь отсюда через тридцать секунд, я приму меры, после которых меня совесть мучить не станет. Это будут уже не мои потери, а ваши…
Врач, несколько побледнев, прервал его:
— Агент Скалли остается здесь, со мной. Она — доктор, и у нее есть диплом. Она останется, если, конечно, вы сами, агент Скалли, не против…
— Я не против, — быстро сказала Скалли. У полковника Хендерсона побагровел шрам, стягивающий губу и часть носа.
— Доктор, — внятно сказал он, явно сдерживаясь. — Уж вы лучше позаботьтесь как следует о моих людях. А мою работу предоставьте выполнять мне…
Врач сделал два шага вперед. Голос его был ровен и непоколебим.
— Вне этой операционной вы можете творить все, что вам угодно, полковник. Но здесь командую парадом я, и мне сейчас нужен каждый человек, имеющий медицинскую подготовку. Разумеется, если вы действительно хотите, чтобы я позаботился о ваших людях. Агент Скалли останется…