Падший

Калинин Никита

И у него всё получалось! Их обоих будто кто в воду опустил! Движения названых гостей замедлились, а сутулая бабища в рванье вместо одежды так и вовсе с гортанным стоном опустилась на четвереньки! От действий Рудольфа я ожидал меньшего эффекта. Наверное, его заговор действительно усиливало логово. А значит, до дверей они доплетутся хорошенько вымотанными, где их и встречу я.

Имя Измаил уже пылало, готовое отразить любой удар. Следовало, наверное, взять хотя бы нож, но я не смел упускать нападавших из виду даже на одно мгновение. И не зря.

Словно додумавшись, что дело пахнет керосином,

Крис остановился и медленно повернулся к своей напарнице. Я не слышал слов, а может их и не было. Вампир только указал куда-то наверх и упорно продолжил шагать к двери, в то время как скрюченная заговором колдуна уродливая баба одним рывком оторвалась от земли.

Сука, она прыгнула на крышу!

Сверху раздался звон битого стекла и грохот.

— Мансарда!
– крикнул я, но сразу понял, что командовать могу разве что сам собой - “братаны” держали концентрацию и не шевелились. Выматерившись, схватив-таки нож со стола, я бросился к винтовой лестнице, за один прыжок проскакивая по три ступени. И чем ближе был к бильярдной, тем больше казалось, что ждала меня там самая настоящая лавкрафтовская хтонь: оттуда доносились щелчки, гортанное бульканье и стоны, шелест и хруст осколков витража.

Выставив перед собою нож, я сходу пнул дверь в мансарду. Вся в мелких стёклах, как в дыбяшейся чешуе какой-то, истекая бурой смрадной кровью, оттуда на меня таращилась сгорбившаяся человекотварь, которая при приземлении опрокинула к стене бильярдный стол. Тонкие руки и ноги её, казалось, были напрочь лишены мышц и двигались повинуясь лишь каким-то потусторонним силам. Всякое движение её было отмеренным, неторопливым, будто бы тварь старалась не расходовать попусту и без того мизерные запасы энергии.

Факел мой был полон Пламени, защитное Имя горело ярко, а за впалой грудной клеткой противника едва виднелась белая пульсация - моя цель. Медлить и сомневаться незачем. Только вперёд!

И я напал.

Нож почти по рукоять вошёл в серую сухую плоть, но то была не грудь, куда я метил. Булькнув, тварь закрылась рукой, прекрасно, видимо, зная, куда я нанесу первый удар, и нож прошёл предплечье насквозь.

— Ты не Абитус!
– пронзительно взвизгнула яга и отмахнулась от меня, как от нагло пристающего незнакомца.

Нож так и остался в мумифицированной плоти. Я отлетел к стене, хорошенько прочувствовав спиной, что Имя Измаил совсем не делало меня невосприимчивым к боли. Схватил ртом воздух, вскочил, ощущая, что получившийся посредственным удар не сбил мою защиту. И бросился в атаку опять, надеясь снова завладеть своим оружием.

И у меня это даже получилось. Почти.

Схватившись за рукоять, я дёрнул нож что есть сил, да только вот он так и остался в руке яги. Тогда я, лишь по какой-то счастливой случайности увернувшись от второй размашистой подачи, поднырнул под тварь и от безысходности врезал в солнечное сплетение тупо кулаком, надеясь, что защита Измаил сработает при столкновении с рёбрами и позволит тем самым мне пробить сухую плоть. Но яга отпрянула.

И в ту же секунду вдруг ловко схватила меня за горло.

— Где… мой… Абитус?..

Без какого-либо труда она подняла меня одной рукой, ничуть не обращая внимания на то, что я молотил её кулаками. Приблизила к себе, понюхала. Я замахал

ногами в воздухе, ощущая гнилостный смрад из беззубого рта бабищи. Серая кожа яги от моих ударов осыпалась легко, рваным полуистлевшим пергаментом, являя высохшие, почти чёрные канаты мышц, а глаза её, моргающие вразнобой, быстро просканировали каждый сантиметр моего тела.

— Ты не мой Абитус!

Она замахнулась мной, как избалованная девочка быстро надоевшей куклой, аж дыхание перехватило. Потемнело не сразу, я даже успел увидеть, как бильярдная крутнулась пару раз, меняя местами пол и потолок. Руки обмякли уже после первого удара. Держа меня за горло, яга, казалось, надумала пробить мной дыру на нижние этажи. И, наверное, пробила бы. Если б не кровотечение от десятков порезов.

В себя я пришёл быстро. И всего-то на пару секунд раньше, чем тварь собралась-таки попробовать меня на вкус. Имя не горело, и я бросился заливать его Пламенем, едва-едва успев.

Яга не кусала - нечем было. Она просто и без лишних затей решила оторвать мне левое предплечье. Усевшись всем смрадным телом, чтоб сильно не трепыхался, тварь рванула мою руку из сустава, роняя тягучую слюну и комковатую кровь прямо мне на лицо. А когда ничего не получилось, попробовала в том же суставе её для начала провернуть.

Послышался громкий противный хруст.

Я заорал и остервенело забился. Рванулся и врезал высвободившейся рукой чудовищу куда-то в шею. Тварь покачнулась, и этого оказалось достаточно, чтобы я выскользнул. Имя Измаил делало стальной кожу, не суставы. И потому моя левая рука оказалась вывернута в обратную сторону, хоть и осталась на месте.

У входа в мансарду аккуратно стоял бильярдный кий… Я схватил его и, ощутив вдруг хват длиннющих пальцев на ноге, что было сил врезал наотмашь, не глядя. Кий угодил точно в обожжённую голову сгорбленной бабищи и сломался от первого же удара. Издав булькающий визг, тварь отпрянула, но тут же попыталась прыгнуть, сбить меня, чтобы опять оказаться сверху. Только вот склизкая кровь под ногами не позволила.

В следующую секунду ослабевшая от заговора яга подскользнулась и с протяжным хрипом растянулась по полу какой-то водомеркой-переростком. И уже этот шанс я не упустил. Подскочил, замахнулся одной рукой и с победным криком всадил обломок кия, прям как киношный осиновый кол, яге между лопаток. Промахнуться я не мог. Ведь каждую секунду видел ту хилую пульсацию Пламени, которая-то и заставляла это изуродованное тело перемещаться в поисках человеческого тепла.

Она любила танцевать. И всегда мечтала стать знаменитой балериной…

Более неуместной мысли в такой момент невозможно было и выдумать! Но именно это я вдруг понял о притихшей твари, когда поглотил остававшиеся в ней крохи Пламени.

Не теряя ни секунды, я рванул обратно вниз. Под жаровней факела уже не осталось белых подтёков, зато защитное Имя снова вовсю пылало, а вывернутая рука медленно, с болью, возвращалась в нормальное положение. И когда я вывалился, едва устояв на ногах, с винтовой лестницы, Крис был уже в тамбуре, буквально в метре от раскрытой настежь, зачарованной двери. Он не видел Леру, нет. Он как охотничий пёс, вошедший в раж от одного удачного укуса, стремился к своей жертве на запах.