Падший
Шрифт:
— Переживать не о чем, - видя моё сомнение, заверил декан.
– Я даю слово, что сегодня с вами, молодой человек, ничего не случится. А своим словом, советую вам зарубить сие на носу, я крайне дорожу!
Дверь “мерса” была толщиной в три руки. За рулём никого не оказалось, и меня этот факт слегка успокоил. Мы расположились на заднем сидении, в центре которого вдруг открылся ненавязчиво подсвеченный бар, полный маленьких бутылочек с незнакомыми этикетками. Ни на одной из них я не разглядел даже английской надписи. Всюду красовалась арабская вязь справа-налево.
— Что обычно предпочитаете в это время?
— Говорить по-сути.
— О, краткость, как известно… - поймав мой взгляд, Разумовский не договорил избитую фразу, поставил мензурки
– Н-да… Ну хорошо. К делу, так к делу. Полагаю, о себе вы уже кое-что знаете, Александр. Иначе бы тут не сидели. Посему тратить время на элементарщину мы не станем. Вижу ваше напряжение, молодой человек, и очень, поверьте, вас понимаю. Вы жаждете ответов. В том числе и ответов на вопросы, которые сами никогда бы не задали, потому как не знаете к ним правильных слов. Я могу помочь. Более того - я хочу помочь! Это ведь две большие разницы, как говорят в одном славном русском городе, обласканным морем и вниманием великих.
Ещё никогда я не слышал, чтобы кто-то так ловко многословил. Его речь струилась одним цельным полотном, укутывала и убаюкивала. Я почти ощутил себя тем бандерлогом из старого мультика, который слишком близко подошёл к Каа.
— Я хочу быть с вами честным, молодой человек. Это бы избавило нас от ненужных смыслов и тупиков там, где их могло не быть. Вы не против? Вот и славно, - Разумовски погладил свою трость, когда я коротко кивнул.
– Это я пытался убить вас. Вампир, всё верно, действовал непосредственно от моего имени. Но постойте!
– декан выставил узкую ладошку, опережая меня.
– Позвольте оправдаться! Что прикажете делать, когда приставленному к куколке куратору вдруг хирургически точно протыкают ярёмную вену? Стоит сказать, что вам почти удалось увести нас по ложному следу. Хитро, молодой человек, весьма хитро. До сих пор ума не приложу, как это вам удалось уложить несчастного Кайрата, а после ещё и улизнуть от Семёна! Браво, однако, браво… Но вернёмся к пренеприятному инциденту с вампиром. Ксения не должна была видеть того безобразия! Мне доложили о том… как всё сложилось. Это непозволительно! Девочка слишком ценна для меня, чтобы какой-то… м-м-м… олух ей навредил! Вампир должен был просто устранить вас, Александр. Только вас одного. Тихо. И без свидетелей, как обычно это заведено в подобного рода тёмных делишках. Но… как любят говаривать, поднимая белый флаг, французы - се ля ви!
Я старался сохранять спокойствие. Он ведь для чего-то всё это говорил? К чему-то же он вёл этот свой словесный поток! Зачем-то, в конце концов, он меня сюда вызвал!
— Не имею ни малейшего понятия, каким таким чудом вы сумели одолеть опытного вампира. Допускаю, что слухи о подобных вам отчасти правдивы, впрочем, это не имеет особого значения. Пусть это останется вашей маленькой тайной. Но! Сей факт показывает вашу… м-м-м… способность бороться, если угодно. Желание жить даже наверное. Вы же хотите жить, Александр?
— А вы?
– огрызнулся я, не найдя ничего лучше.
— О, конечно, конечно! Жизнь, в этом её проявлении, по большей части прекрасна! Но я о другом. Вы заинтересовали меня, молодой человек. Не славную нашу Семью Супербиа, да гремит она в веках, нет. Меня лично. Антона Павловича Разумовского. Отдельно взятого пожилого человека, который хочет… вам помочь, - последнее он доверительно прошептал, для большего эффекта пару раз кивнув.
– Я ведь понимаю, каково вам. Вы наверняка страдаете от того, что больше не можете лицезреть свою Офелию. Что не можете водить прекрасную девушку в кино и рестораны. Касаться её нежных уст… Ах…
— Антон… Павлович, - его отчество я показательно из себя выдавил.
– Вы уже дважды сказали, что готовы и даже хотите помочь. Признались, что пытались меня убить и намекаете, что Ксения - прекрасный рычаг давления. Я всё это понял, поверьте. Но время идёт, а наш разговор всё там же. Что вам от меня нужно, скажете или нет?
— Неплохо, неплохо. Но над дикцией я бы ещё поработал, - декан поглядел на меня, словно бы я сдавал ему зачёт.
–
– я кивнул и он продолжил.
– Надумав себе лишнего, юная особа наломала таких дров, что многим и не снилось! Вы, Александр, а конкретно ваше нынешнее положение, тоже ведь результат её необдуманных действий! Так вот. Если коротко, то Семья хочет её возвращения. Кое-кто… расстроен её демаршем. Кое-кто важный. Алине полагалось жить в Токио и управлять сетью закрытых заведений весьма щепетильного толка. О, не подумайте чего дурного, молодой человек! Семья Супербиа не держит притонов! У нас иная… стезя.
Почти весь его монолог я сидел и соображал, кто же он такой. Очередной адепт, только напичканный Именами и пресыщенный властью, или всё-таки самый настоящий демон. Я ничего не ощущал, слушая его. Ничего особенного, то есть. Хотя в самом начале надеялся, что если Разумовский таки демонюга, то я смогу это каким-то образом определить.
— Я так понимаю, выбор у меня небольшой.
— Отнюдь! Человек же тем и силён! Свободой воли, наличием у него выбора! Другое дело, что вы уже не человек, Александр… - его глаза вдруг полыхнули белым, прямо как тогда у Иосифовны, только что укравшей Пламень у слишком гневливой автоледи.
– Собственно, это-то и делает вас интересным для меня лично. В отличие от Семьи, я больше не хочу вашей смерти. И даже готов предоставить некую награду, опять же на выбор, если вы, молодой человек, удачно выполните одно моё поручение.
— Какое поручение, товарищ демон?
– я призвал всё своё самообладание, когда посмотрел в кипящие Пламенем глаза.
Разумовский рассмеялся, уронив голову на сложенные на трости руки. Его смех в какой-то момент расщепился и стал звучать будто бы хором. Как если бы голосу Разумовского негромко вторили двое: некто юный и противно-писклявый и кто-то басовитый, которому для всякого звука уже давно требуется побольше воздуху. Но длилось это очень недолго.
— “Товарищ демон”! Ну надо же! Я назову так одну из своих сатирических пьес, обещаю!
– просмеявшись, он перевёл дух и, посмотрев на меня, вдруг посерьёзнел.
– Я хочу, чтобы вы вернули Алину. Вы, Александр, да-да, вы. Думаю, о своей заинтересованности в исполнении сего поручения вы догадаетесь и без нудных разъяснений старого ворчуна. Но! Было бы нечестно с моей стороны только угрожать вам! Посему скажу вот что: я дам вам своё слово, что с головы Ксении не упадёт ни один светлый волос. Никогда. И никто. Не сможет. Её. Обидеть. Пока сильна Семья Супербиа. Если вы, конечно, справитесь.
Демон снова открыл бар и достал одну из мензурок с арабской вязью. Откупорил, налил немного в бокал, что был тут же, поболтал белое медленное горение и втянул носом аромат. Разговор ещё не был закончен, и потому я сидел и просто наблюдал за его действиями, ощущая не страх даже от столь близкого к себе нахождения действительно потустороннего существа, а скорее некое оцепенение.
— Зря отказываетесь, молодой человек. Поверьте, я знаю, что говорю. Такого, быть может, вы уже и не испробуете, - Разумовский вернул своим глазам человеческий вид и, оттопырив мизинец, отпил Пламени.
– М-м-м… восторг! Это вам не коктейльчики, знаете ли, по клубам сосать! Это - искусство! Неповторимый вкус и ни с чем не сравнимый аромат! Вам интересно, почему?
Я ведь действительно чувствовал, что Пламень в бокале демона кардинально отличался от всего, что я пробовал ранее. Если сравнивать его с тем же алкоголем, то в руках Разумовского сейчас горело старинное чудесное вино, которого больше нет в мире и уже не будет, в то время как я пил только пивко да дешёвую настойку.
— Я с удовольствием послушал бы, Антон Павлович, но… - я позволил себе театрально длинную паузу.
– Хотелось бы узнать все варианты наград, о которых вы говорили.
На лице декана скользнуло удивление. Сложно было понять, играл ли он.