Падший
Шрифт:
Я сначала стоял молча. Позволил оперу высказаться. Но когда он выдал эту абсолютно идиотскую версию про вампира… Вампир?! То есть какие-то сраные кровососы более популярны в мире смертных, чем Падший? Оперу в голову пришла только такая версия? Я в шоке… Поэтому, когда Петрович снова задал свой вопрос, я не выдержал.
— Как вы меня достали… Честное слово. Как же сильно вы меня достали. Я в вашем дебильном мире всего лишь сутки. И что? Посмотри на все это. Посмотри на то, где мне приходится находится
Я развел руки в стороны, предлагая Петовичу
— Чтоб выжить в аду и править, требуются коварство, проницательность, креативность, немного удачи и изрядно безжалостности. Это все про меня. И я искренне думал, что Отец защищает вас, смертных, от моей злобной персоны. Но теперь… Мне кажется, все наоборот. Это он нас, демонов, защищает от людишек. Вы же… Просто какой-то сплошной катаклизм. Все у вас через жопу. Ты зачем вот этим в меня тычешь?
Я подался вперед, позволяя дулу пистолета упереться в меня.
— Ты серьезно думаешь, что человек, у которого за несколько минут затянулся порез на руке, должен бояться огнестрела? Ну йптвоюмать, Петрович! Или твоя тупая версия про вампира? Вы тут что, совсем расслабились? Вас пугает вампиры? Да вампир всего лишь выпьет твою кровь и все. Все! Гораздо страшнее тот, кто заберёт твою душу. Достали!
Опер хлопал глазами и по-моему был изрядно ошарашен. Возможно, слово «демоны» и упоминание Ада было лишним. Но я решил, что на его эмоции сейчас мне немножко плевать. Я был возмущён.
Одно несомненно, он прав. Но совсем в другом. Я — дурак. Конечно, не очень приятно признавать этот факт, похоже, человеческая глупость очень заразна.
Я действительно не подумал о том, что на глазах капитана мне воткнули лезвие в руку. Вообще не подумал. Не позаботился, чтоб придать ситуации правдоподобности. Расчувствовался. Капитан мне симпатичен и я решил не лезть в его ауру. Все-таки мои манипуляции с людьми дорого этим людям обходятся.
Петрович, видимо, все время, пока был один, осмыслял случившееся, прикидывал «за» и «против», а потом решил поговорить со мной открыто, используя весомый аргумент в виде оружия. Ну это, конечно… Я бы сказал, глупо, однако не мне в данный момент рассуждать о подобных вещах. Сам виноват.
— Эх, капитан, капитан… А я ведь не хотел этого. Ты мне вроде как понравился… Но теперь по-любому придется. И да, насчет оружия… Что ж вы люди, такие бестолковые. Выстрелишь? Серьезно? Звук выстрела услышат все, кто в отделе. А как ты это будешь объяснять? Или ты думал, я испугаюсь твоей пукалки? Ну правда. Испугаюсь, заплачу, примусь откровенничать. Всего пять минут назад ты заподозрил во мне… фу! язык не поворачивается произнести вслух. Ты же чуть умнее остальных. Ладно…
Я решил, достаточно драматизма на сегодня. Поднял руку, схватил опера за шею, а потом уставился ему в глаза, прямо в зрачки, которые резко расширились, заполонив радужку.
— Сейчас ты забудешь все, что видел в баре. Никто никому ничего никуда не
— Ясно… — Механическим голосом ответил Петрович.
Взгляд его «поплыл», рука ослабела, пистолет выпал на землю.
— Как же вы мне все дороги… — Вздохнул я, затем наклонился, поднял оружие и сунул его капитану в карман.
— Забелин… — Опер моргнул несколько раз, — А чего это мы тут?
Петрович покрутил головой, с удивлением рассматривая гаражи, которые нас окружали.
— Да вот, покурить пошли. — Ответил я с радостной улыбкой. — Ты сказал, нужно обсудить тех придурков из бара.
— Да? — Еще больше удивился опер. — А на хрена тут?
— Не знаю, Иван Петрович. Наверное, чтоб никто не слышал. — Я небрежно пожал плечами. — Сам удивился. Но субординация — дело серьезное. Так и что там, с придурками?
Капитан тихо «крякнул», покачал головой, недоумевая с самого себя, полез в карман, чтоб достать сигареты, но вместо них нащупал оружие.
— Вот блин… — Вид у Петровича стал совсем потерянный. — Слушай, чёт с головой у меня. Не пойму… Гудит. И земля как-то плывет. Ладно.
Он вытащил руку из кармана, решив, наверно, что трясти оружием будет совсем неуместно. Тем более, конкретно в данную минуту для опера вообще было загадкой, почему пистолет лежит в его штанах.
— Идём в отдел, Забелин. Черт…курить даже перехотелось.
Петрович двинулся вперёд, я топал рядом. Попутно он рассказал про троицу из бара.
Как я и думал, Татуированный с Кожаным для общества потеряны. Они впали в состояние полноценных идиотов и ни черта вразумительного сказать не могут. Впрочем, невразумительного тоже. Парни просто мычат и, судя по счастливому выражению лиц, пребывают в своей собственной нирване. Третий жив. Но находится в больнице. Поговорить с ним получится не раньше, чем через пару дней. Состояние достаточно тяжёлое.
— С коллегами все решил, насчёт этого можно не переживать. Бармен тоже молчит. Он до одури счастлив, что мы оказались в баре. Решил, будто парни хотели его ограбить. Бред, конечно… Думаю, они пришли конкретно за нами. Но ума не дам, кто это. У меня в последнее время не было таких дел, чтоб фигурант посылал столь специфических друзей, имея сильное желание мести или что-то такое.
— Может. Кто-нибудь из старых? Имею в виду, старые дела.
Я с умным видом кивал головой, решив активно поддерживать версию Петровича о злобных бандитах, надумавших отдать долги.
— Черт его знает… — Старший опер потер лоб. — Голова раскалывается. Слушай, даже не помню, как мы с тобой из отдела вышли. Помню, что ждал тебя… А! Ну конечно ждал. Ты был в телестудии?
Я кивнул и с энтузиазмом принялся рассказывать Петровичу о своей поездке в офис, где работала Сергеева. Естественно, мой рассказ был слегка изменён.
— В общем-то, вы были правы. Анна резко изменилась некоторое время назад. Настолько резко, что решила стать любовницей генерального продюссера, хотя до него ждала чистую любовь.