Падший
Шрифт:
Стёпа разговаривал сам с собой. Его внезапно посетила мысль, которую он намеревался воплотить в реальность. Василий Петрович ссылается на переохлаждение. Но это очень, очень маловероятно. Не похоже на то. Вообще никак не похоже. А Василию Петровичу до пенсии хрен да ни хрена. Он сто лет в медицине, редко ошибается. И вдруг столь нелепое заявление.
– Ну что ж… Проявим инициативу…
К каталке с трупом Степан стоял спиной и того, что там происходило, не видел. А зря.
Для начала правая рука парня вдруг дернулась. Потом, что выглядело совсем
Простыня медленно съехала с лица трупа вниз, скользнула по животу, по бедру и бесшумно упала на пол.
Покойник, а он точно был покойником, о чем свидетельствовала характерная бледность кожи, не сильно бодрый вид и не так давно вскрытая грудная клетка, которую слава богу зашили, опустил голову, с удивлением рассматривая свои вытянутые ровненько ноги. Затем он осторожно поднял руку и потрогал свежий шрам на груди. Чем-то парню этот шрам не понравился, потому что лицо покойника скривилось в недовольной гримасе.
– Что за ерунда? На кой черт они меня резали? На органы, что ли? – Раздражённо поинтересовался труп.
Вопросы, наверное, были заданы чисто для проформы, потому как по сторонам безвременно почивший не смотрел, а значит, ответов не ждал. Его больше интересовал некрасивый шрам на собственном теле.
Говорил покойный громко, с возмущением. И конечно, Степан прекрасно все эти фразы расслышал.
Никогда в своей жизни Стёпа Марков не чувствовал ничего подобного. Никогда не испытывал НАСТОЛЬКО ярких ощущений. Это было похоже… Да черта-с-два! Ни на что это не было похоже.
Степана просто подкинуло вверх, сразу сантиметров на пятьдесят. И нет, он не стал обладателем какой-то сверхспособности. Он просто, по-русски говоря, чуть не обосрался от испуга. Звучит, конечно, не очень, но зато максимально точно передаёт всю суть.
– Твою мать! – Заорал Стёпа, находясь в высшей точке своего прыжка.
Именно в этот момент к нему вернулся дар речи.
Отработав десять лет патологоанатомом, Степан точно знал, если в морге ночью, в момент, когда там никого нет кроме специалиста и его тихих «клиентов», вдруг раздаётся чей-то голос, это очень, очень плохой признак.
Приземлившись на ноги, Степан резко обернулся. Голос раздавался сзади, а значит, искать источник надо именно там.
– Что за ерунда? – Повторил покойник, затем ткнул пальцем в шрам на своей груди. Причем, и спросил, и ткнул как-будто с претензией. – Вы зачем, сволочи неумные, мне тело испортили? Я как, по вашему, с таким телом жить буду? Ведь было все красиво. В меру накачан, даже привлекателен. А теперь, что? Назови имя, кто испортил мою мужественную грудь, я этой гадине руки оторву.
– Василий Петрович Гаршин. – Тупо, на автомате ответил Степан, пялясь в оба глаза на клиента, который сто процентов должен быть мертв.
Парню, так-то, грудину вскрывали. И сердце у него, так-то, не билось уже несколько часов. Стёпа, конечно,
Степан жалобно всхлипнул, а потом сделал то, что с его стороны, конечно, выглядело очень непрофессионально. Стёпа Марков, патологоанатом со стажем, человек, который познал внутренний мир людей в буквальном смысле слова, бессовестным образом упал в обморок.
Глава 2
Встречают по одежке, а провожают…
– Забавно…
Я носком ноги ткнул валяющегося на полу человека. Он упорно не подавал признаков жизни. А это очень сейчас не вовремя. У меня возникла проблема. Вернее, ряд проблем, чего совсем не предполагалось, и решать их нужно срочно.
Изначально мой план выглядел достаточно простым. Отключаюсь внутри сосуда, позволяю парню окончательно превратиться в мёртвое тело, меня везут в морг, там я снова беру управление в свои руки и быстренько сваливаю из больницы. Проблемы начались где-то между «беру управление» и «сваливаю».
Когда я очнулся и огляделся, стало понятно, на мне нет никакой одежды, что вполне понятно. Где-нибудь поблизости, не на мне, одежды тоже не было. Выйти на улицу голым – идея веселая, но не разумная. На данном этапе я должен не привлекать внимания к своей персоне. Значит, мне нужно не выделяться среди людей. А люди голыми по улицам не ходят. Ну или ходят… Только очень недалеко и очень недолго. Их, как правило, забирают в дурдом.
В общем, стало понятно, я нуждаюсь в помощи кого-нибудь из местных. Бегать самостоятельно по больнице, разыскивая гардеробную – ну уж нет.
Человек, красиво раскинувшийся звездой на полу, для этой роли подходил лучше всего. Он уже знает, что я вроде как жив. Первый шок случился и надеюсь, прошел. То есть этап наших переговоров будет коротким и продуктивным. Однако человек упорно не хотел приходить в себя.
Я подошел еще ближе, почти впритык, а потом сделал то, чего делать не должен. Наклонился, запустил руку в вязкую ауру, окутывающую тело человека, и пошевелил пальцами.
От моего движения она вздрогнула, затряслась, будто желе, а потом испуганно начала льнуть к телу хозяина, пытаясь просочиться сквозь его кожу внутрь. Не любят все эти энергетические потоки моих прикосновений, чувствуют меня даже в человеческом теле. А значит, кое-кого сейчас изрядно тряхнёт. Ну извини, мужик… Надеяться, что ты придешь в себя без вмешательства – глупо. Да и некогда мне.
Эффект не заставил себя ждать. Человек дернулся, дрыгнул ногой, сдавленно замычал, завозился, открыл глаза и резко принял сидячее положение. При этом вид у него был максимально ошалевший. Он сначала бестолково покрутил головой, пытаясь словиться, затем уставился на меня с таким видом, будто я – оживший кошмар.
– Ну и? Долго лежать изволим? Между прочим, из-за тебя здесь задержался… – Высказался я недовольным тоном, потом присел на корточки, с интересом рассматривая бледное лицо человека.