Палаццо Дарио
Шрифт:
Мария сидела на кухне и курила, склонившись над своим любимым чтивом – «Загадки на неделю». Разгадыванием кроссвордов и вписыванием в клеточки угаданных слов она занималась только тогда, когда была в плохом настроении. В обычное время она с наслаждением читала этот сборник загадок и вопросов викторин. Там были загадки-перевертыши, загадки с ключами-подсказками, загадки, в которых из отдельных слогов нужно было составить пословицу или поговорку, загадки с числами, математические и ботанические загадки. Она изучала каждую страницу так напряженно внимательно, будто это было послание, доступное только посвященным. Время от времени она посмеивалась, цокала языком, когда читала что-то особенно захватывающее, или делала губами «пф-пф», если не соглашалась с формулировкой
По утрам Ванда жаждала новостей, с Марией же всякое общение было утомительным. И не только по утрам. На кухне всегда было слышно, как она курит. Ванде еще не приходилось встречать другого человека, который курил бы так же шумно, как Мария. Она выдыхала дым с таким грудным хрипом, будто бежала марафон.
– Мария, ты ведь знаешь историю Палаццо Дарио, – заискивающе сказала Ванда в надежде узнать хоть что-то, что подтвердило бы или опровергло рассказ ее попутчика. Мария ничего не ответила.
– Что там было на самом деле с этим проклятием? – добавила Ванда.
– Предшественники Радомира умирали здесь своей смертью или нет? – не отставала Ванда.
Мария затянулась сигаретой.
– Корабль, утонувший в 1912 году. Семь букв.
– «Титаник», – сказала Ванда.
– Не вареное, не печеное, не жареное. Пять букв.
– Сырье, – ответила Ванда.
– Сырье? – переспросила Мария.
– Да, сырье, – нетерпеливо проговорила Ванда. – Так что тут происходит с владельцами Палаццо Дарио?
– Опасная хищная рыба. Пять букв. Пятая буква «а».
– Акула? – ответила Ванда.
– Акула? – задумчиво переспросила Мария и сердито затянулась сигаретой. – Всего-то! Я всегда говорила, кроссворды придумали не для того, чтобы их по-настоящему решать.
Ванда встала. К черту проклятие. И махнула на это рукой.
Чуть позже она уже шла через Кампиелло Барбаро, направляясь к Академии, и еще через несколько минут села в переполненный вапаретто, который следовал на другой берег к Сан Стае. Она чувствовала себя, словно это был ее первый день в новой школе. Ее сжигало любопытство по поводу того, что принесет ей новая работа. Тот, кто хотел посетить Восточный музей, должен был зарегистрироваться у привратника Ка Пезаро.
– Chiuso per restauro 30 , – сказал он, прежде чем Ванда успела что-либо вымолвить.
– У меня назначена встреча с доктором Морозини.
– Ах вот что, – кивнул привратник и смиренно вздохнул, взяв лежащее рядом переговорное устройство.
– О-хой! Просыпайся, Марио, к тебе гости.
Его «о-хой» прозвучало будто он был гондольером, оповещавшим своим криком приближение к перекрестку.
«Должно быть, в этом музее не так уж много посетителей», – подумала Ванда. Ожидая, когда ее примут, она прохаживалась по залу, чтобы согреть ноги. Наконец за колоннами что-то зашуршало, и в коридор вышла женщина, укутанная, как в кокон, в шерсть неоново-желтого цвета. Свои обязанности она выполняла с явным неудовольствием: нехотя подошла к лифту, со вздохом нажала кнопку вызова и, пока он спускался, рассматривала носы своих туфель. Кивком головы она пригласила Ванду войти в кабину и нажала кнопку четвертого этажа. Молча, уставившись в потолок, они поднялись наверх.
30
закрыто на ремонт (ит.).
В окошке кассы сидел человечек в пуховике. На его голове была шерстяная шапочка, а нос на его лице казался вообще посторонним, будто он подобрал его по дороге на работу и надел, чтобы примерить, – греческий профиль на лице дворника. Руки он прятал в перчатки со срезанными кончиками пальцев. Из приемника, который был не больше пачки сигарет, слышалась трансляция футбольного матча.
– Добрый день! – сказала Ванда.
Человечек отреагировал, правда, не торопясь. Он медленно сложил «Gazzetta dello Sport» и оборвал кончик нитки с пальца своей перчатки. Затем подтянулся к овальному окошку в большом
– Что нужно? – величественно спросил он.
– Извините, у меня назначена встреча с доктором Морозини. Меня зовут Ванда Виарелли.
– О, – человечек приглушил радио, – синьорина, еще раз ваше имя? Момент, я отмечу вас. Подождите, пожалуйста.
Он закрыл окно и зашагал прочь. Здесь наверху было так холодно, что от дыхания шел пар. Через несколько минут человечек вернулся с озабоченным видом.
– Мне жаль, но доктор Морозини уехал на переговоры с руководством.
Ванда сглотнула.
– И долго его не будет?
– Синьорина! – В голосе человечка звучал упрек. – Синьорина, я не знаю планов господина доктора. Если вы наберетесь терпения, то можете подождать здесь или осмотрите музей, чтобы не терять времени. Возьмете билет?
Пачка билетов была непочатой. Ванда кивнула. Ради твоего великолепного носа, так и быть. Пять тысяч лир за вход. С церемонностью первосвященника человечек оторвал билет от пачки и нежно проштемпелевал его. Затем он снова приник ухом к своему радио. Поднимаясь по ступеням, она слышала, что был забит ничейный гол в матче между сборной Милана и туринским «Ювентусом».
Первый зал. Оружейная палата. Роскошное оружие. Ванда встала спиной к окну, пытаясь проникнуться духом Восточного музея. Ровные, плоские, геометрические пространства и прорезные орнаментальные полы и стены своеобразных террас. Если отвлечься от видов Венеции за окном, можно почувствовать себя в узбекском музее. Двадцать три самурая и нечитабельная картонная табличка. Такое в Неаполе не встретишь. В эти стеклянные стенды никто не заглядывал в течение десятилетий.
Второй зал. Длинные японские мечи, мечи храмовников, боевые клинки. Неудивительно, почему этот музей пустовал. Люди поедут в Венецию смотреть не на рыбные шкуры, кимоно, японскую лаковую живопись, а ради мужчины с вывернутой ступней с картины Джорджоне «Гроза». Те, кого интересует искусство, изучают его по программе в Академии: Тициан, Тинторетто, Карпаччо. И получают достаточную информацию, чтобы уметь рассказать в кругу близких о драпировках в алтаре Лоренцо Венецианского.
Пятый зал. Нецке и резьба по слоновой кости. Здесь Ванда увидела фотографию основателя музея. Под нею было написано: «Его королевское высочество Энрико Карло Луиджи Джорджио Абрамо Паоло Мария ди Борбон, граф Барда». Пенсне, окладистая борода и гладкий, как колено, череп. Он был похож на секретаря парламента. И одет был, как Марко Поло времен fin de siecle 31 . Японский фотограф убрал пенсне, затушевал его неприличного вида лысину и наложил румяна. Подвыпивший граф в японском кимоно взирал на Ванду сверху вниз. Рядом – карта с маршрутом главного пути благородных закупщиков: Триест, Александрия, Суэцкий канал, Красное море, Индийский океан, Суматра, Ява, Малайзия, Бирма, Вьетнам, Камбоджа, Китай, Япония. Закупка, упаковка, отправка, закупка, упаковка, отправка. Шлемы с крылатыми драконами и львиными головами. Фригийские колпаки 32 . Граф с женой – среди торговой суеты. Двадцать восемь месяцев voyage de plaisir 33 и тридцать тысяч сувениров. Их список, составленный в алфавитном порядке: аптечные пузырьки, козьи шкуры, куртки воинов, наконечники для стрел, рыболовные снасти, сахарницы, упряжь для лошади, футляры для книг, обезьяний череп, чашечки для саке и шкатулки.
31
конец столетия (ит.).
32
Головной убор якобинцев, символ свободы.
33
приятное путешествие (фр.).