Палаццо Дарио
Шрифт:
– Браво, молодой человек, – сказал он, – видно, здесь рождается великий талант.
Мальчик поднял голову и посмотрел в темные глаза. Он сразу почувствовал, что за ними скрывается какая-то тайна. Роберт Баулдер нежно провел рукой по его шелковистым волосам.
– Как тебя зовут? – тихо спросил он.
– Джироламо, – робко ответил мальчик.
– О, Джироламо, – повторил Баулдер. – Какое поэтичное имя.
Он улыбнулся, еще какое-то время завороженно смотрел на изящного ребенка, потом слегка поклонился.
– Разреши мне тоже представиться. Меня зовут Баулдер, Роберт Баулдер. Я живу в Палаццо Дарио.
– О,
– Правильно, молодой человек, – ответил Баулдер, улыбаясь забавному оживлению мальчика. – Если хочешь, можешь прийти ко мне в гости. Я покажу тебе заколдованный дворец изнутри. А коль скоро ты такой талантливый живописец, я разрешу тебе написать мой портрет в салоне. Как ты смотришь на это?
Его голос слегка дрожал, но он надеялся, что мальчик этого не заметил. Ему страстно захотелось обнять мальчика и прижать к самому сердцу, чтобы заглушить эту внутреннюю дрожь. Но он овладел собой.
– А вы уже видели призраков Палаццо Дарио? – взволнованно спросил мальчик.
Звук его голоса теплом прокатился по сердцу Баулдера.
– Нет, к сожалению, еще нет, – ответил он и улыбнулся, опустившись рядом с ребенком на одно колено.
Его рука коснулась мальчишеского затылка и нежно погладила его.
– Ну, – мягко сказал он, – почтит ли меня молодой человек своим визитом?
И тут он испугался. Он так боялся услышать отказ, что на какое-то мгновение слезы навернулись ему на глаза.
– Не знаю, – нерешительно протянул Джироламо.
Приглашение было ошеломляющим, но в то же время и странным; почему этот чудной взрослый вдруг заинтересовался им и его рисунками? Нижняя губа мальчика подрагивала, он напряженно всматривался в зеленую сверкающую воду всемирно известного Большого канала, в пролетающих голубей, будто прислушивался к себе, ищя ответ. Наконец он улыбнулся и облизнул сухие губы.
– Хорошо, я пойду, – сказал он.
– Так пойдем же… – начал Баулдер, но закончить фразу не успел.
Словно шаровая молния вспыхнула и пронеслась между ними, и, обернувшись, они увидели графиню Лоредана-Фалье в узком черном платье и серой широкополой шляпе. Карминно-красные роскошные волосы струились по ее спине. На пальце сверкал огромный аметист. Она была Президентом венецианского Красного Креста, и все знали, что вечера она проводила в баре «У Гарри» всегда в сопровождении старой компаньонки. Великолепная венецианка, пожалуй, единственная и последняя в своем роде. Это было еще то время, когда в баре «У Гарри» встречалось немало персон избранного круга.
Увидев ее, Роберт Баулдер побледнел. Их взгляды скрестились, как клинки, в немом поединке. Она схватила Джироламо за руку и отдернула его от Баулдера.
– Нонна! – крикнул мальчик, вырываясь от нее. В следующее мгновение графиня Лоредана-Фалье уже тащила его вниз по ступеням моста Академии. .
– Ты что, не видел, какой мерзавец к тебе пристал? – взбешенно закричала она и дала Джироламо такой подзатыльник, что он взвыл.
– Мужик в красных штанах! Гадость какая!
Они отошли довольно далеко, но она не переставала ругать мальчика, и Баулдер услышал, как тот клятвенно
Баулдер с тоской смотрел им вслед. Суждено ли ему еще увидеть Джироламо? А если да, случится ли это в Палаццо Дарио? Да, Джироламо придет… он знал это.
Роберт Баулдер был человеком, у которого было все: богатство, власть и красота. В своей «прежней» жизни он был богатым американским хлопковым магнатом. В город-лагуну он приехал на заслуженный отдых. Он жил в Венеции со своим любимым Хуаном. Хуан Мерида был коренастый кубинец, чья кряжистость сводила на нет все попытки одеть его элегантно. Баулдер получал от него все, что обычно может дать мужчине только любящая женщина – обожание, любовь, нежность. Они переехали в Венецию, прозванную городом любви. Несмотря на внешнюю непохожесть, Баулдер и Мерида чувствовали себя единым целым и подходили друг другу, как перчатки из одной пары. Их мысли, манеры, мнения – все сходилось: Роберт мог начать фразу, а Хуан закончить ее. Кроме этой любви, Хуана ничего более не интересовало. Роберт занимался теперь только управлением своей собственностью и дни напролет проводил, охотясь на уток на озере Торчелло.
Всю жизнь Баулдер мечтал о том, чтобы поселиться на всемирно известном Большом канале в Венеции. Он знал, что в фешенебельных палаццо всемирно известного Большого канала жили многие знаменитые певцы, композиторы, художники, писатели и поэты: Хемингуэй и Райнер Мария Рильке, Хуго фон Гофманстель и Марсель Пруст и даже сама королева-мать. Он купил Палаццо Дарио у одного загадочного типа, которого всего два раза в жизни видел в кафе «Флориан». Глаза этого типа горели, как угли. Он предложил свой пустующий дворец по смехотворной цене. Баулдер, который никогда не отказывался от выгодной сделки, согласился, не колеблясь. Предполагал ли он тогда, что, заключив эту сделку, он тем самым вручил свою душу темной силе?
Такие люди, как Роберт Баулдер, вряд ли вообще бывают чувствительны к подобным ощущениям. А уж тем более американцы, в отличие от европейцев, совершенно не восприимчивы к спиритическим феноменам. Если бы таинственный человек с горящими глазами сказал Баулдеру, что на Палаццо Дарио лежит проклятие, которое стоило жизни всем прежним его владельцам, он расхохотался бы в ответ. Возможно, на него мог бы произвести впечатление несчастный случай, произошедший с Марио дель Монако, известным тенором, после того как он договорился о цене с таинственным человеком и подписал договор о покупке злосчастного дворца. На обратном пути в Тревизо элегантный лимузин певца перевернулся, и, еще не оправившись от жутких травм, он аннулировал покупку Ка Дарио.
Баулдер, однако, вступил во владение Палаццо Дарио совершенно уверенно. Бурно отпраздновав подписание договора о покупке в кафе «Флориан», он сел в гондолу на набережной Св.Марка. Луна, совершавшая свой ночной обход, влекла за собой шлейф световой дорожки по воде всемирно известного Большого канала. Шлейф призрачного сияния ложился, как саван, и на Палаццо Дарио, но Баулдер не чувствовал, что холодные пальцы проклятия уже касались его.
– Потрясающий венецианский свет! – вздыхал он, пока гондольер мерно работал веслом по черной воде всемирно известного Большого канала.