Палач в белом
Шрифт:
Этот голос был старухе уже знаком – он принадлежал молодому человеку, который бывал у нее несколько раз и помогал оформлять документы. Кузьма – Ксения Георгиевна припомнила, что его зовут Кузьмой – по-хозяйски ввалился в квартиру, поторапливая идущего за ним следом молодого человека:
– Давай, доктор, проходи! Не стесняйся! Ксения Георгиевна – человек душевный, она тебя не съест, не бойся!
Доктор был высок, черноволос и лупоглаз. Его румяная круглая физиономия, на которой было написано удивительное для такого молодого человека
– Это доктор что надо, Ксения Георгиевна! – развязно сказал Кузьма. – Он ваши болячки враз, как рентгеном! Ну, проводите нас! Куда пойдем, в комнату, наверное?
В его суетливости читалось старательно сдерживаемое беспокойство.
– Проходите на кухню! – сурово отрезала Ксения Георгиевна. – У меня в комнате не прибрано.
– Как же это я – на кухне, что ли, осмотр буду проводить? – недовольно буркнул врач.
Кузьма незаметно ткнул его локтем в бок и сказал:
– Где хозяйке удобнее, там и проведешь! Верно, Ксения Георгиевна? Слово клиента для нас закон!
Однако, проходя мимо двери в комнату, он толкнул ее рукой.
– Заперла я ее! – бросила на ходу Ксения Георгиевна, сама удивляясь своей смелости. Кузьма пожал плечами и вошел в кухню. Окинув взглядом стены, он удовлетворенно сказал:
– Ну вот, чистенько, светло! Чем не операционная? Давай, доктор, действуй!
Румяный доктор тревожно облизал губы и сказал с запинкой:
– Попрошу вас раздеться! Какие у вас жалобы?
В глазах его металась неуверенность, которая совершенно не вязалась с вызывающим выражением круглого лица.
– И нет у меня никаких жалоб! – поджав губы, заявила вдруг Ксения Георгиевна, забывая все инструкции. – Нет у меня никаких жалоб, и на осмотр я не согласна!
Доктор растерялся и беспомощно посмотрел на Кузьму. Тот нахмурился и посмотрел на наручные часы.
– Ну, что вы в самом деле, Ксения Георгиевна! – устало сказал он. – Другого вам доктора привели, пляшем вокруг вас, а вы... Нехорошо!
– А мне доктор не требуется! – нахально выпалила Ксения Георгиевна. – Особенно такой, как ваш! Я ему не доверяю! Нет у меня к нему доверия! – Она чувствовала, что говорит что-то не то, но остановиться уже не могла. – Вот у меня сосед – доктор! Ваши ему и в подметки не годятся!
С лица врача медленно сходил румянец. Он переминался с ноги на ногу и умоляющим взглядом смотрел на Кузьму, ожидая, что тот объяснит ему, как действовать дальше. Кузьма сжал челюсти и быстро шагнул к старухе.
– Кончился твой сосед, дура! – прохрипел он и внезапно сгреб Ксению Георгиевну в охапку.
От неожиданности она даже не сумела крикнуть, а в следующую секунду ладонь Кузьмы наглухо закрыла ей рот. Ксения Георгиевна сделала попытку вырваться, но руки молодого человека сжимали ее, как стальные канаты. Ей даже стало трудно дышать – голова закружилась и потемнело в глазах.
– Что стоишь?! – прошипел Кузьма. – Действуй, доктор! Время!
Бледный
– Да как же я в таких условиях! – плачущим голосом проговорил он. – Да я же в вену не попаду! У нее наверняка сосуды ломкие...
– Коли, падла! – зарычал Кузьма. – Тебе препарат смертельный дали! Только ткнешь – и душа вон! Шевелись, идиот!
Врач еще раз посмотрел на него, опять облизал губы и трясущимися руками раскрыл чемоданчик. Из его пальцев ампула выскочила, как живая, и, подпрыгивая, покатилась по полу. Следом посыпались шприцы и коробочки с лекарствами. Он расширенными от ужаса глазами уставился на Кузьму, словно ожидая удара.
Кузьма с удовольствием бы врезал по его глупой, перекошенной от страха физиономии, но руки его были заняты. Ксения Георгиевна в его объятиях почти теряла сознание, но еще шевелилась.
– Я сейчас, сейчас! – жалко пробормотал врач и бросился подбирать рассыпавшиеся по полу лекарства.
– Долго ты будешь копаться?! – заорал Кузьма. – Если ты кокнул ампулу, я тебя своими руками придушу! Откуда ты взялся, такой кретин?
Врач опомнился. Наложил жгут на безвольную руку Ксении Георгиевны, собрал шприц и с превеликой осторожностью взял ампулу с ядом. Надломив ее, он набрал содержимое в шприц и шагнул к беспомощной старухе.
Кузьма продолжал удерживать ее, посверкивая злыми глазами на растерянного эскулапа. Тот, подгоняемый этим угрожающим взглядом, потянулся шприцем к потемневшей от старости, похожей на бугристую плеть руке, примериваясь, куда выгоднее вонзить иглу. Но в этот момент Кузьма сделал нечто странное. Взгляд его неуловимо изменился, и он оттолкнул от себя обмякшее тело Ксении Георгиевны, которая, слабо охнув, повалилась на пол. Кузьма же внезапно нырнул куда-то под рукой врача, словно регбист, несущий мяч в зону противника.
Доктор еще не успел обернуться, как за его спиной раздался короткий топот, леденящий хруст тяжелого удара и короткий крик: «Стоять!» В следующую секунду его грубо схватили за воротник, и стальной ствол пистолета ткнулся ему в затылок.
– Спокойно! – предупредил негромкий, с хрипотцой голос. – Потихоньку кладем шприц на стол... вот так...
Но, едва шприц был положен на стол, доктора сбили с ног искусной подсечкой и швырнули лицом в пол.
– Лежать! Руки на затылок! И не двигаться – вышибу мозги!
Доктор и не думал шевелиться – при падении он сильно разбил локоть и еще не пришел в себя от боли. О том, что произошло, он старался не думать – это было слишком страшно. Кузьма тоже лежал – из головы, разбитой прикладом автомата, темной струйкой вытекала кровь. Лоськов стоял над ним, одной рукой быстро ощупывая неподвижное тело.
– У этого ствол, Юрий Николаевич! – сказал он, выхватывая из-под пиджака Кузьмы пистолет.
Чехов махнул рукой и склонился над Ксенией Георгиевной. Она была в обмороке. Чехов легонько похлопал ее по щекам.