Палач
Шрифт:
Ну как тут остановить прием гостей и отказаться от столь важного выражения любви города своему бюргермейстеру!
— А золотари так и не явились. Наверное, свой цех они не считают главной опорой города, — со смехом сообщил лекарь Хорст, потягивая вино бюргермейстера. Он сидел в углу зала в ожидании кончины молодого рыцаря и одновременно комментировал визиты и тем веселил Венцеля Марцела.
— Если наш славный Витинбург будет опираться на кучу из дерьма, то город придется назвать
Сначала он просто хотел успокоиться после ночных волнений, а затем начал запивать сладостные речи бесконечных гостей. И то и другое доставляло удовольствие.
Гельмут Хорст тоже чувствовал приятную расслабленность от вина. Перебрав всех в городе, он вспомнил:
— Еще у нас есть старуха Ванда и ее одиннадцать девок. Ах да, я забыл нашего мрачного господина в синих одеждах. Он наверняка не отказался бы прикоснуться к вашим стопам.
— Нет, — раздался мрачный голос, — я хотел бы осмотреть рыцаря.
Лекарь Хорст от неожиданности едва не уронил чашу, оставив несколько пятен на своем камзоле. Отряхивая жидкость, он нахмурился и пробормотал: «Что же это за сатана… Едва его упомянешь, он сразу же и встает у порога».
Да и сам Венцель Марцел был не слишком рад видеть этого посетителя. Он поморщился и взмахнул рукой, словно хотел отогнать от себя надоедливую муху.
— Он там, в моей спальне. Нужно будет потом сменить постель.
Гудо склонил голову и направился наверх.
В спальне он застал сидящую у кровати раненого дочь бюргермейстера. Увидев входящего палача, девушка вскочила и, молитвенно сложив руки, обратилась к нему:
— Гудо, спаси его. Я знаю, ты можешь. Ты все можешь.
— Я не Господь, — сухо отозвался господин в синих одеждах и подошел к кровати. Осторожно опустив на дощатый пол принесенный им мешок, Гудо склонился над молодым рыцарем, лежащим вниз лицом.
— Он так и не приходил в себя?
Девушка отрицательно покачала головой.
— Это печально. Помоги мне. Подержи его за плечи.
Эльва с готовностью исполнила просьбу, а когда палач снял с головы раненого повязку, лишь тихонько ойкнула. Гудо внимательно посмотрел на дочь бюргермейстера и, сосредоточившись, стал изучать рану.
— Есть ли в доме ножницы?
— Да, у нас хорошие венецианские ножницы, — едва смогла произнести Эльва. — Ты ему поможешь, мой дорогой Гудо?
От произнесенных девушкой слов палач вздрогнул и засопел, как и всякий раз перед тяжелой работой.
— На это мне нужно разрешение твоего отца. И… горячая вода. Много воды. А еще…
Эльва осторожно уложила голову рыцаря на подушку и выпрямилась. Ее прекрасные глаза были сухими, а губы слегка подрагивали.
—
— О Господи, что же ты меня так жестоко испытываешь? — оставшись один, пробормотал Гудо и с жалостью посмотрел на молодое лицо рыцаря.
Очень скоро прибежала запыхавшаяся Эльва. К груди она прижимала ножницы изумительной работы.
— Вода уже почти готова.
— А бюргермейстер?
— Они с лекарем Хорстом посмеялись, но согласились. Гельмут еще сказал, что смерть рыцаря от руки палача развеселит город.
— Ладно, — глухо произнес палач. — Состриги с его головы все, что можешь состричь, но так, чтобы в рану ничего не попало. Затем я его побрею и расширю рану. А далее все в руках Господа.
Он еще что-то хотел добавить, вспомнив о Гальчини, но сдержался.
Гудо развязал мешок и стал выкладывать прямо на пол свои многочисленные инструменты. Затем он достал несколько кожаных ремней и, задумавшись, шагнул к столу. Освободив стол от всего, что на нем было, палач перенес на него раненого и быстро его привязал.
Эльва побледнела и по знаку палача стала срезать с головы молодого рыцаря длинные волосы. Гудо смотрел на ее дрожащие руки и не смел взглянуть в лицо.
Вскоре появилась Хейла с большим котелком пузырящейся воды, от которой шел густой пар.
— Нужны еще тазы и котелки, — велел палач, — а также жаровня с пламенем.
Служанка почему-то всхлипнула и поспешно скрылась за дверью. Когда она принесла все, о чем просил Гудо, тот заканчивал брить раненого.
— Какой он молоденький, совсем еще юноша, — не выдержала Хейла, увидев бритое лицо барона.
Теперь всхлипнула и бюргермейстерская дочь.
— Выйдите, — строго велел палач.
Служанка тут же скрылась за дверью. Эльва отступила лишь на шаг и отрицательно мотнула головой.
— Как знаешь, — раздраженно произнес Гудо и, прогрев на открытом огне тонкий нож, стал разрезать кожу на месте ранения. — Такие раны часты на войне. Если сразу не умер, то еще есть надежда. Правда, она настолько мала…
Господин в синих одеждах быстро посмотрел на девушку и замолк.
Раздвинув пальцами кожу, Гудо увидел трещину на затылочной кости. Хотя трещина была не такой уж и большой, несколько осколков малюсенькими остриями впились в сам мозг.
— Крепкий был удар. Уж никак не удар тощего сектанта, — пробормотал Гудо.
Он перекрестился и взял в руки странный инструмент. На одном конце его был небольшой цилиндрик с острейшими зубчиками, а на другом — деревянная вращающаяся ручка. Соединял их стержень из белого металла, посреди которого был приспособлен маленький лук с хитро закрученной тетивой.