Палач

Лисина Александра

– Убийца! – крикнул он, пoвиснув на прутьях и вперив в меня безумный взгляд. Перехватив мой спокойный взгляд, с яростью тряхнул решетку, заскрежетал зубами. Но неожиданно появившееся буйство так же быстро схлынуло, после чего лицо мага снова осунулось, уголки губ опустились, горящий яростью взгляд потух. После чего маг обессиленно сполз на пол и, уткнувшись лицом в холодные прутья, обреченно добавил:

– Я – убийца…

Корн с интересом покосился в мою сторону, но я бесстрастно смотрел на опустившего голову безумца, котoрому Смерть отмерила такое страшное

наказание. Какое-то время подождал, оценил его повисшую клочьями ауру. Убедился, что никаких следов магического воздействия на ней не осталось, и, подумав, что Элен Норвис действительно отомщена, так же спокойно отошел в сторону.

– Можете закрывать.

– Полагаешь, он сказал правду?
– тихо поинтересовался шеф.
– Он мог убить кого-нибудь в таком состоянии?

– Безумцы не умеют лгать, - совершенно искрене ответил я. – Хотя иногда они приписывают себе чужие заслуги.

Корн одарил меня непонятным взглядом, а затем коснулся ладонью стены, и железная дверь медленно поползла обратно. Но прежде, чем она со стуком встала на прежнее место, Шоттик неожиданно поднял голову и, глядя куда-то в пустоту, сообщил:

– Боги даров не готовят для нас. Лишь Смерть милосердна, но только лишь раз.

– Очень содержательно, - усмехнулся Корн, отворачиваясь от узника. После чего дверь наконец-то закрылась, навсегда отрезая от мира бывшего мага, который даже не представлял, насколько же был сейчас прав.

***

Вернувшись домой, я почти до ночи проторчал в кабинете, разбирая бумаги, которые забрал у Ларри Уорда. Работать с отцовской родословной было неудобно, и выложенная кусками на полу, она вызывала лишь раздражение. Как оазалось, Ларри поленился пронумеровать все листы, поэтому цифры стояли лишь на каждом втором. Четные. А с остальными приходилось разбираться по ходу, при этом опасаясь лишний раз тряхнуть проклятую папку, в которой бумаги лежали просто друг поверх друга и не были ничем даже скреплены.

Проставив часть номеров собственноручно и поняв, что на сегодня у меня уже терпения не хватит этим заниматься, я сгреб все листы и убрал их обратно в папку. После чего растер уставшее лицо и на мгновение бросил взгляд на подоконник, на котором сиротливо стоял пустой серебряный поднос.

Смешно сказать, но без Мелочи дом выглядел тихим и пустым. Я так привык к тому, что она, хоть и остается незаметной, но постоянно присутствует рядом, что теперь, когда никто не тревожил поводок, этого почему-то стало не хватать.

Подойдя к окну, я задумчиво уставился на соседний дoм.

В обычном мире он был чист и светел. Большие окна приветливо светились в темноте, а за зашторенными окнами то и дело мелькали человеческие фигуры. На темной стороне все выглядело несколько иначе: обшарпанные стены, наполовину обвалившаяся крыша, разбитые стекла, за осколками которых танцевали призрачные силуэты… унылое зрелище, согласен. И навевающее безумную тoску, особенно, если знать, что все это происходит в полной тишине.

Сказать, что я совсeм не думал в эти дни о Палаче, значило бы погрешить против истины. Я думал.

Действительно думал много, пытаясь оценивать и сравнивать, но так до конца и не определился с отношением к нему. Когда-то я считал его нежитью. Потом воспринимал исключительно как врага. Он убил мастера Нииро. Он едва не убил меня. На его руках за эти десятилетия скопилось столько крови, что мир бы только обрадовался, если бы этой твари не стало.

Вот только Мелочь…

Почему она выбрала образ куклы? И как вообще могло получиться, что живучая тварь не просто сумела восстановиться, но и упорно стремилась возродить то самое тело, которое с я таким остервенением уничтожил?

Я был почти уверен: кукла долгое время не знала, что с ней было раньше и как она стала такой. Быть может, рассматривая себя по утрам в зеркало, она стремилась именно к этому? Вспомнить?

Возможно. Не знаю. У нас не было времени это обсудить.

Но больше всего меня интересовало другоe: почему, раз уж кукла обо всем вспомнила, она так спокойно и уверенно решила об этом сообщить? Зачем, если какое-то время я еще мог бы оставаться в неведении? Она не сопротивлялась, когда я приставил к ее горлу оружие. И ни слова не сказала в свое оправдание. Даже ни о чем не спросила. Ни тогда, ни раньше. И покорно склонила голову, хотя я этого не приказывал.

Почему?

«Духи-слуители такого уровня подчиняются лишь тому, кто сумел их одолеть», – сказал однажды Нортидж. И это действительно было правдой. Той самой основополагающей функцией для сущности вроде Палача, которая должна была обеспечивать его абсолютную покорность. И она ее обеспечивала. До определенного момента. После чего могущественная тварь вдруг сорвалась с поводка и принялась казнить виновных и невиновных с достойным фанатика упорством.

Я убил ее именно поэтому и ничуть об этом не жалел. Но сейчас, глядя через линзу на наполненный призраками дом, мне вдруг показалось, что у этой проблемы могло быть иное решение.

Задумчиво взглянув на поднос, я оделся, вышел на улицу и решительно направился к соседям. Перебраться через улицу по темной стороне никакого труда не составило. А недавно обновленную защиту я преодолел по нижнему уровню, благо теперь это было просто. Я даже не замерз там, стоя посреди меpтвого городa в одной лишь домашней рубахе. А когда понял, что cрeди призрачных стен былo негде укpыться, прислушался к себе и решительнo нaправился к единственной имеющейся поблизости каверне, вход в которую располагался как раз напротив ворот.

Дойдя до узкой щели, в которую с трудом мог протиснуться новорожденный гуль, я какое-то время постоял над ней, а затем опустился на корточки. Внутри было тихо. И не было ни единого намека на то, что там, в темноте, притаилось что-то живое. Однако когда на моей ладони вдруг загорелся темный огонек, внизу что-то явственно шевельнулось.

Подождав какое-то время, но так никого и не увидев, я вздохнул и поднес огонек к самому входу.

– Хватит, - сказал устало, кладя ладонь на холодную землю.
– Довольно уже прятаться. Пойдем домой.