Паладин Нового Века
Шрифт:
– А ты обычно не нянчишься с человеческими девушками, – парировал колдун. – Выкладывай начистоту.
– Она вообще-то вампир.
– Винсент, ты же не хочешь сказать, что выбрал именно её для плана просто так? – Фобос заговорщицки подмигнул. – Ты достаточно долго искал кандидата для нашего плана. И наверняка долго приглядывал за ними. Неужели в тебе проснулись мальчишечьи чувства?
– Я выбрал того, кого посчитал наиболее подходящим, – Винсент направился обратно к Элисон.
***
В неярком свете от монитора
– Пока что большинство охотников кажутся совсем уж отбитыми, – со вздохом сказал Уайт и поскреб одно из трех колец на правой руке.
– Думаешь, что это всё влияние Райзеров? – задумчиво ответил паладин.
– Не только, – пробормотал Маркус, кинув в чашку два кубика льда и лист мяты. – Я же тебе ещё не всё рассказал. После того, как я понял, что об Абрахаме лучше не говорить, я ещё немного порасспрашивал Кертиса об охотниках.
– Абрахам… – Данте произнес это имя так, будто пытался разгадать его тайну. – Что нам вообще о нём известно?
– Думаю, что вскоре у нас появится возможность навестить его так, чтобы охотники не узнали, – Уайт постарался говорить максимально тихо, – Не хотелось бы навлечь на себя ещё больше проблем из-за этого священника. И я не договорил об охотниках. Ты знал, что Дитрих в детстве потерял родителей и сестру? Его мотивы и стремления можно понять. Как и многих других. Девушку Кертиса несколько лет назад убил рейк. Сам Кертис отбился от монстра и с тех пор лечился у психиатра, пока его не нашли охотники. Я не разделяю их взглядов, но могу понять ненависть.
– Говоришь так, будто защищаешь их, – скептически ответил Фернандес. – Это на тебя не похоже.
– Наверное, я просто не хочу верить в то, что мы столкнулись с сорока шестью поехавшими психопатами, – Маркус потупил взгляд, смотря на чашку. – Если они станут слишком уверены в себе или их ненависть достигнет предела, то, боюсь, они могут решиться на полную зачистку сектора.
– Сейчас в руках у Дэниела Бриггса все карты, – прорычал Данте. – Ты сам помнишь его слова. Он не признает пакт. А префект перед отъездом сказал, что мы можем рассчитывать только на себя и если случится беда, то будем виноваты мы.
– Как же бесит, что «белые рясы» боятся растратить силы и средства, – пробубнил Маркус. – Когда нужно послать десяток, они из-за осторожности отправят пятерых. А потом удивляются, что кто-то не справился, и начинают гонять весь отряд.
– Выделили бы нормальное снаряжение и не накладывали эти чертовы печати, – Данте с ненавистью потер кожу на шее. .
– Давай уже не будем о грустном, – обнадеживающе сказал Уайт и сделал глоток чая, – Я всё-таки спер со склада свой нож с ядом кокатрикса. Может пригодиться.
– Надеюсь, что не пригодится и мы спокойно решим все проблемы тут, а
– Ага, я ещё полчаса посижу и тоже спать пойду, – отрешённо сказал Маркус.
***
Малькольм молча сидел на ступеньках церкви, затягиваясь дымом из сигареты. На планшете на его коленях был вид с камеры наблюдения на входе в комнату, где остановились Уайт и Фернандес. Обычно всё самое интересное в жизни охотника происходит ночью. Мужчина не смотрел на планшет, предпочитая следить за бредущим по площади человеком. Толстый лысый мужчина с хитрыми глазами. Именно его и ждал охотник.
– Ты опаздываешь, Утер, – недовольно сказал Малькольм.
– К сожалению, тебе не понять моих чувств, – холодно ответил священник, – Даже монстров ты не ненавидишь.
– Равнодушие на войне – не порок, – нравоучительно произнес охотник, убрав сигарету, – Новенькие уже должны были уснуть.
– Те, которые из Ватикана? – Утер сощурил глаза, – Хочешь устроить проверку?
– Да. Иди к Дейву. Ключи от номера у него. Нож тоже, – приказал Малькольм.
– Будет сделано, – кивнул священник.
Глава 4 «Во имя спасения»
Десять лет назад
Он сидел на стуле, погруженный в свои мысли, и медленно обрывал лепестки цветка, стоявшего у окна. Одиночная камера тюрьмы Реввельса была ему отвратительна. Его поместили сюда за буйное поведение. Это была небольшая комната размером два на два метра: голографический проектор на стене с разными пейзажами, висящий над кроватью, мягкое постельное белье, и долбанный цветок.
Всё не то. Они всегда слишком терпеливы и добры. Дотошно дружелюбные и улыбчивые. Когда его взяли в плен – это было настоящее наказание. Три дня держали без воды, под палящими лучами солнца и сухим песчаным ветром. Тогда в крови кипел адреналин, тогда он чувствовал, что живет, а не существует. Здесь так же тошно, как и дома. О тебе всё равно заботятся и нет чувства опасности. Никто тебя не убьет. С негромким щелчком свет в коридоре померк. Голографический проектор потух.
– Слишком рано для отбоя, – с подозрением прошептал мужчина.
Гробовая тишина вокруг. Сейчас больше никого не было в этом крыле. Те двое, что раньше жили в крыле для буйных заключенных, сейчас находятся в лазарете по его вине. Из темноты коридора появились очертания человеческой фигуры. Свет попадал сюда только из крошечного окна, но солнце уже садилось и сложно что-то рассмотреть. Пришедший был высоким человеком, по виду мужчиной.
– Здравствуй, Малькольм, – голос был вкрадчивым и спокойным.
– Кто ты такой? – заключённый схватился за прутья, пытаясь рассмотреть лицо незнакомца. Безуспешно.