Паладин
Шрифт:
Позже он сказал Мартину:
— Наша леди держится молодцом, но какой же злючкой она стала. Даже разговаривать со мной о тебе не пожелала. Слушай, малыш, это ведь я виноват, что вы поссорились. Сдержись я тогда…
— Мне все равно рано или поздно пришлось бы перед ней открыться.
— Так уж и пришлось бы! Я вон своим женам и половины о себе не рассказал, и все нормально, все они меня любят и ждут. А я привожу им подарки, даю денег, стараюсь приласкать и полюбить пожарче. Вы же с леди Джоанной… Знаешь, малыш, попробуй еще раз завоевать ее расположение. Ведь не могло же ее сердце окаменеть в единый
— Зачем? Мы с леди де Ринель из разных миров. А я устал добиваться женщин, которые мне не предназначены. Джоанна считает, что я оскорбил ее своей любовью, что она унизилась, сойдясь с таким, как я. Она уже приняла решение, так что теперь и мне предстоит что-то решить. И, кажется, я уже определился с выбором. Я займусь тем, для чего рожден, — стану воином. Ласло говорил, что меня могут принять в орден Храма.
Тут даже сидевший за его спиной Иосиф не удержался.
— Ты станешь тамплиером? — воскликнул он. — А как же мы, я и Эйрик?
Мартин посмотрел на них твердым, как каленое железо, взглядом.
— Я к вам в няньки не нанимался.
Он сказал это резко и зло. Но потом понял, что просто сорвался, и добавил уже спокойнее:
— Ведь ты, Иосиф, со временем вернешься к своей Наоми, а Эйрик отправится навещать своих жен и детишек. Меня же никто не ждет. Поэтому лучшим выходом для меня будет вступить в братство тамплиеров. В конце концов, может, Ласло и прав, и я со временем смогу вернуть себе свое доброе имя, — закончил он задумчиво.
Путники продолжали ехать по голой бесплодной земле среди камней и скал. Благодаря ночной прохладе они не страдали от жажды, однако отсутствие обозначенных на карте колодцев вызывало беспокойство. Не появились они и на другой день. Иосиф говорил, что в этом богатом землетрясениями районе обвал колодцев не редкость, да и пески могли их засыпать. Джоанна слышала, о чем они разговаривают, но молчала. Она не жаловалась, но ей было тяжело: вдобавок ко всему у нее пошли месячные и свою воду она тратила не на то, чтобы утолять жажду. Хорошо, что еще раньше, в Петре, Эсфирь снабдила ее тряпками на такой случай.
Наконец на следующую ночь, когда путники уже стали терять надежду, впереди показалась группа искривленных акаций, корни которых способны добраться до воды глубоко под землей. Значит, поблизости мог находиться и колодец. Они обнаружили его среди деревьев — на ровной площадке виднелись остатки купольного сооружения, какими в пустыне обычно прикрывают устья колодцев.
Жерло колодца уходило куда-то в глубину, и усталые путники долго опускали в колодец кожаный мех на веревке, пока, к всеобщему облегчению, не услышали легкий всплеск. И все же воды в колодце было очень мало, они долго ждали, пока мех наполнится, а когда подняли, вода в нем оказалась очень замутненной и ее пришлось пить через ткань. К тому же она была солоноватая и горькая, но после того, как они так долго испытывали жажду, это никого не смутило. Набрав с собой столько, сколько смогли унести, они продолжили путь.
Путники рассчитывали добраться до следующего колодца скорее, чем в последний раз. По крайней мере карта давала основания так думать, но одно дело — карта, а другое — сама местность. И все же, когда настал
Их ждало разочарование. Колодец был разрушен, и воды в нем почти не осталось, а та, что была, так воняла из-за того, что в колодец свалилось и умерло какое-то животное, что они просто вылили ее на ноги мула. Бедный мул особенно тяжело переносил путешествие по пустыне: его светлая шкура потемнела от пота, а грива спуталась в толстые мокрые жгуты. Он часто ревел, требуя воды, в то время как верблюды спокойно и величаво смотрели на него своими черными глазами из-под тяжелых век.
Мартин взял у Иосифа карту и начал ее внимательно изучать. По всем приметам и обозначениям они должны были находиться на прямой дороге, где обозначены колодцы. Но те ли это колодцы? Та ли дорога?
— Иосиф, ты уверен, что карта заслуживает доверия? — спросил Мартин несколько суровее, чем хотел.
В ответ Иосиф закивал.
— Мне ее продал Натан бен Халлель из Хамы. Он бы не стал всучивать единоверцу негодный товар за такую цену.
Мартин передернул плечами.
— Дай другую карту. Нет, не эту, — отмахнулся он, увидев свиток, который достал Иосиф. — Эту я уже видел: на ней обозначены только горы и расселины, но никак не колодцы. Я ведь помню, что у тебя было три карты.
Иосиф какое-то время смотрел на него, потом развел руками.
— Третьей нет. Я отдал ее храмовнику Ласло, когда он покидал заброшенный город.
Мартин не поверил своим ушам. Они остались без основной карты, а его приятель-еврей был уверен, что им хватит и двух других.
— Что ты наделал!
У Мартина появилось желание дать своему приятелю крепкую затрещину, но тот продолжал смотреть на него своими большими темными глазами, как преданный пес. Даже робко улыбнулся.
— Ты ведь понимаешь, Мартин, что Ласло Фаркаш пропал бы в пути без карты. Я не мог не оказать ему такую услугу.
Эйрик стоял рядом, вытирая текущий по обожженному лицу пот. Соленый пот резал глаза, и рыжий был крайне раздражен. И все же он засмеялся.
— Ха! Еврей оказал услугу храмовнику! Одному из тех, кто гоняет его племя, как чертей. Ничего забавнее в жизни не слыхивал. Может, ты еще и в Иисуса Христа уверовал, еврей?
Иосиф поглядел на рыжего язычника исподлобья.
— Иисус из Назарета называл себя мессией, но он был самозванцем. Народ Израиля веками ждет пришествия мессии, но тот, кто таковым себя провозгласил, не мог сказать: «Всякий уверовавший в Меня да спасется!» Ведь только мы богоизбранный народ Его!
Мартин, находясь в подавленном состоянии, не испытывал никакого желания вступать в неожиданный теологический спор. Будь у них карта основного пути, он бы просто вывел своих спутников из пустыни к обозначенным на нем колодцам. Теперь же, даже если они поедут в сторону предполагаемой караванной тропы, у них нет никакой надежды, что они попадут к колодцам. У них осталась купленная Иосифом у еврея Натана карта, но, как понял Мартин, указанные на ней источники после отступления из этих краев крестоносцев без надлежащего присмотра и ухода пришли в негодность. В итоге их маленький отряд оказался в пустыне, на заброшенной тропе, где не было никакой воды.