Палата № 26. Больничная история
Шрифт:
И все молчат.
Покурить, что ли?!
Что же это я? Я ведь бросил! Нельзя мне, у меня ХОБЛ. Курение усугубляет.
Да… Девчонки… Были у нас с Юркой девчонки. Что значит – были? Один раз в остолбенении погуляли по Арбату и один раз были в гостях у них дома. Девочки были активны в нашем самодеятельном театре, так вот мы «обсуждали». «Обсуждение» это в основном служило поводом сгоряча, вроде случайно коснуться девичьей руки, блеснуть оригинальностью… Потом, где-то в одиннадцать
Дворец должен был вознестись на месте взорванного храма Христа Спасителя. Дворец гигантской высоты, увенчанный фигурой Ленина, а в голове Ленина, как говорили, должен был располагаться кабинет Сталина… Вот такие намерения.
Пока, правда, кроме намерений, была лишь эта яма гигантская да высоченные стальные «быки» в заклепках. Они должны были держать всю гигантскую конструкцию, но где-то году в сорок втором – сорок третьем «быки» исчезли – были, говорят, отправлены на переплавку: не хватало металла для войны.
Итак, арка станции метро «Дворец Советов». Напротив огромная, кривым бесконечным забором огороженная яма и покосившийся пивной ларек. Да-да, тот самый, где Александр Александрович Реформатский напоил вусмерть делегацию американских филологов во главе с Романом Якобсоном, показывая им Москву социалистическую.
Ладно. Идем с Юркой, входим в вестибюль метро, покупаем в кассе билетики. Станция неглубокая, без эскалатора, длинный извилистый коридор весь в кафеле, в конце его контроль билетов и впуск на перрон. Народу – никого, поздно. Тогда, в сороковых годах, вообще народу в Москве было мало, я уж не говорю о метро.
На контроле – грубые мужские голоса, женские возгласы. Видим, две девчонки в красных беретиках, контролерши, пытаются не пропустить двоих здоровенных мужиков-безбилетников. Мужики чуть не матом кроют, а девчонки, лет им по семнадцать-восемнадцать, грудью встали, беретики горят! Вот такие были комсомолки принципиальные.
Мы наблюдаем эту картину, и на весь этот кафельный кривой туннель эхом: бу-бу-бу, а-а-а. Собираются редкие пассажиры. И тут я, гордо и независимо:
– Прекратите немедленно! Отстаньте от девочек! Купите билеты.
Что ни говори, я мужчина, встал на защиту слабых! А они мне:
– А ты кто такой? Чего лезешь?!
Водкой от них несет прилично. И вот я, признаюсь – дурак, ляпнул недозволительное, покусился на святая святых, идиот, ну, чтобы напугать их. Отвечаю:
– Почему? Кто я такой? Я из МГБ!
И вот тут картина изменилась.
Лица этих двоих бдительно окаменели. Один из них лезет в карман и вытягивает длинную цепь
– Пройдемте, гражданин!
– Куда? Зачем? Это вы пройдемте! – говорю я.
Второй лезет в свой карман.
И достает… револьвер. Чик! – на боевой взвод. Чирик!
– Вы арестованы! Три шага вперед! Па-а-ашел! Пошел, пошел, гад! Там разберу-у-утся!
– Паспорта! Паспорта у них отбери. – Это тому, кто с блямбой.
У Юрки не было с собой паспорта, у меня был. Я смело:
– Идемте! Я все расскажу вашему начальству! Вот вам мой паспорт, я ни в чем не виноват.
Взял мордатый мой паспорт.
Свернул аккуратно в трубочку. И аптечной резинкой его – щелк! – окольцевал. И в наружный карман.
Вот тут что-то замутило меня. Что-то жуткое, непроходимое нависло.
– Шпионов поймали!.. – Это в собравшейся толпе пассажиров восторженно, но шепотком, шепотком прошелестело, чтобы самих, не дай бог… – Шпионов повели!..
Я – якобы смело, впереди шагая, – что-то бормочу про справедливость… Вышли наверх. Улица пустая.
А Юрка мне тихо-тихо:
– Я когти буду рвать.
По блатному это значит: убегать буду. Я ему:
– Ты что? Пристрелят на месте.
Ведут нас вверх по Кропоткинской, и чувствую я – хана. Может кончиться моя жизнь.
И вот – навстречу нам спускается по Кропоткинской невысокий человек, чуть прихрамывает на левую ногу, в сереньком таком костюме. Галстучек.
Лица вот не могу никак вспомнить, ну никак. Почему-то как у Вадима Синявского, любимца всего СССР, футбольного комментатора… Может быть, потому, что голоса похожи?.. Не знаю…
Видит нас, останавливается:
– В чем дело, товарищи?
Тот, у кого паспорт мой:
– Да вот взяли, выдавали себя за работников Министерства госбезопасности… а на деле…
Да, что-то бормочет. Я уже ничего не соображаю.
– У дома Василия Сталина пытались…
Вот тут меня и ошпарило: теракт! Десять лет без права переписки! У дома сына Сталина!
Я что-то страстно начинаю лепетать, что да, сказал глупость: «Я из МГБ», потому что велик авторитет, а эти двое ваших сотрудников пьяные приставали к девчонкам.
– Они не пьяные. Они выпимши.
– Ну, выпимши приставали. Хотел помочь. И какой такой дом Василия Сталина?
А там, рядом с метро, действительно стоит особняк, где жил Сталин Василий.
– Какой такой дом?.. В метро! В метро на контроле!!! Девчонок этих, контролерш, спросите. Мы и вмешались! Они пьяные…
– Выпимши!..
– …выпимши, конечно, извините, выпимши. Мы… а как с ними?.. Ваш авторитет только и мог помочь… Вот я и сказал, думал, испугались! А они пья… то есть, извините, выпимши, говорят: «Сталин». Какой дом? Мы из метро!