Paleo life. Мудрые привычки счастливого человека

Clare Foges

THE PALEO LIFE

STONE AGE WISDOM FOR MODERN TIMES

This edition is published by arrangement with Hardman and Swainson and The Van Lear Agency LLC

КоЛибри®

Такого диагноза я не ожидала. Сижу в кабинете психиатра и выслушиваю обвинения в том, что я – рептилия. И это все, что я получу за высокую, типичную для Харли-стрит цену?

За пару недель до этого я испытала очень серьезную паническую атаку: мне показалось, будто пол на станции метро Оксфорд-серкус накренился. Я выскочила на улицу, но там десятиэтажные здания превратились

в Пизанские башни, нависавшие над головами офисных работников, спешивших в кафе Pret a Manger за роллами с уткой. Меня тошнило от звуков машин и автобусов, голова кружилась от шума толпы. Я с трудом поборола желание прилечь посреди улицы и посмотреть на небо, чтобы успокоиться. В мозгу всплыла фраза из стихотворения: «Боюсь, что разум мой не очень…» [1] .

Я надеялась уйти от психиатра с диагнозом «тревожное расстройство» и рецептом на таблетки. Вместо этого он рассказывает мне про «мозг ящерицы».

Мозг ящерицы, или рептилии, – самая примитивная часть нашего сознания, неврологическое ископаемое в глубине серого вещества. Он является краеугольным камнем нашего мозга, управляет процессами, которые мы не осознаем – пищеварение, биение сердца, поддержание температуры тела, – и отвечает за базовые потребности, например голод и похоть. Немаловажно, что в его ведении и реакция организма на опасность – вступить в бой или убежать.

Главная проблема заключается в том, что эта часть мозга не всегда адекватно реагирует на ситуации, связанные с жизнью в современном мире. Ей не объяснили, в каком веке мы живем, поэтому, если другие части мозга сигнализируют об опасности в современном мире (например, о приближающемся дедлайне), она заставляет тело реагировать как на опасность прошлого (например, на саблезубого тигра). При встрече с зубастым зверем мы могли только убежать или вступить в драку, причем в обоих вариантах вырабатывалось огромное количество адреналина. И даже если опасность не такая серьезная, эта часть мозга заставляет тело войти в «режим выживания» – так возникают учащенное сердцебиение и нехватка воздуха.

Этот урок стал для меня откровением. Тахикардия и ужас, которые я испытала на Оксфорд-стрит, – результат работы кусочка мозга, начавшего развиваться еще 250–500 млн лет назад в мозге у рыбы, плавающей в темных доисторических водах.

– Но ведь наверняка, – спросила я, – наш мозг с тех пор сильно изменился? Неужели он не вырос, не стал сложнее?

– Ну, неокортекс [2] изменился, но в целом человеческий мозг – довольно старая вещь. Он почти не менялся 30–40 тысяч лет, – ответил психиатр.

Чик – и все сошлось, загорелась лампочка или, скорее, мелькнула искра костра, подсветившая лица наших далеких предков, тех, кто не только жил до нас, но и существует в нас до сих пор, чей опыт сформировал наше тело и наш мозг.

Именно в этой связи с нашими предками крылся ответ на вопрос, который я задавала себе с подростковых лет: почему я все время нервничаю? Ощущение, будто вокруг моей груди свился удав, началось лет в семнадцать. Алкоголь позволял ослабить его давление ненадолго, на следующее утро оно начиналось с новой силой. Однажды утром,

после особо тяжелой ночи в компании старого друга, виски Jack Daniels, я впервые пережила паническую атаку. Прикованная к кровати, я ощущала такое сильное сердцебиение, что одеяло подскакивало. «Мама, вызывай скорую, я умираю!»

После двадцати лет тревожность то появлялась, то уходила. Я то ловила дзен, то из-за работы или желания сравнивать себя с успешными людьми в социальных сетях будила удава, сжимающего сердце. Нервозность привела к серьезным запоям и постоянному состоянию прострации на работе. К тридцати годам казалось, что я многого достигла: писала речи для премьер-министра, уходила с работы позже всех и сразу направлялась в модный бар, где пила коктейли с мартини и эспрессо, а затем ехала домой на последнем поезде метро.

Однако в глубине души я чувствовала изнеможение. В мои худшие периоды – в том числе и в период полного выгорания – мозг ощущался как мешок с битым стеклом. Я не переставала сравнивать себя с другими: «Она написала свой первый роман в двадцать четыре года?» На меня оказывали серьезное давление скрытые призывы нашего времени: «Покупай больше! Добивайся большего! Стань более популярной!»

Как только на меня набрасывалась паника, больше всего на свете хотелось избавиться от внешнего шума: поставить телефон на беззвучный режим, выключить телевизор в офисе, по которому вечно крутили новости, заглушить сирены машин. Часами зависая на сайте private-islands.com, я мечтала поселиться на диком острове в два акра со скалами в Ирландском море.

Казалось, мне действует на нервы сам XXI в., поэтому стоило доктору упомянуть, насколько древним механизмом является наш мозг, мысль, уже давно обитающая на границе моего сознания, обрела четкость: возможно, враг – не собственный мозг, а современная жизнь?

После той консультации с психиатром я обнаружила многочисленные исследования эволюционной психологии, связанные с феноменом охотников-собирателей. Я не специалист. У меня нет ученой степени по антропологии, и я не изучала годами собирателей в лесах Филиппин и на равнинах Танзании. Но я изучала работы серьезных антропологов, археологов, эволюционных психологов, ученых и историков и пришла к выводу, что как вид мы ушли довольно далеко от заданных нам эволюцией параметров жизни.

Я ни в коем случае не мечтаю о возвращении в каменный век. Я благодарна за многое, что мы имеем в XXI веке. Я благодарна за медицинские технологии, которые позволили вовремя диагностировать болезнь мозга дочери; за лекарства, которые вылечили мою почти не работавшую щитовидную железу; за хирургические достижения, позволившие удалить раковую опухоль у матери. Я благодарна за резкое падение детской смертности; за то, что рожать теперь могут те, кто раньше об этом и не мечтал; за то, что мы все имеем схожие взгляды на базовые права человека. Я благодарна за накладные ресницы, кубики льда, за курицу без потрохов на полках магазинов, повторные показы сериала «Сайнфелд», музыкальные стриминговые платформы, шелковые пижамы, центральное отопление. За самолеты, благодаря которым я смогла увидеть розовые небеса над весенней Венецией и красные деревья в осеннем Вермонте.

Вокруг нас сейчас немало прекрасного, но мои исследования убедили меня в том, что многое в современной жизни также противоречит нашему эволюционному наследию и приводит к неудовлетворенности и депрессии.

Осознание помогло поменять мою жизнь. Я не утверждаю, что излечилась от всех болезней и тревог. Да и никто не сможет, как по мановению волшебной палочки, заставить исчезнуть все трудности и неудачи. Но стоило мне начать жить так, как завещали нам предки, и моя жизнь сильно изменилась. Ослабла хватка удава на груди, я смогла понять, что действительно важно, и стать в итоге лучшей версией себя. Позвольте поделиться с вами мудростью каменного века.