Палисад слов
Шрифт:
Оптимизма мне было не занимать, и восемь остановок на трамвае с одной пересадкой от дома до гаража воспринимались как подарок судьбы. Таким образом, зарезервировав площадку в гаражном кооперативе на сто металлических гаражей, мы с отцом немедленно приступаем к строительству этого «убежища» для моей машины. Надо знать моего папу: его деревенское послевоенное детство и безотцовщина дало «на гора» крестьянскую основательность, смекалку и рукастость. Почти по сюжету фильма «Берегись автомобиля» дефицитность «девятки» превратила мой гараж в неприступную крепость. И, конечно,
– восемь анкерных болтов полуметровой высоты по периметру (кто знает – поймет);
– двойной металлический лист на крыше и задней стенке, к которой вплотную не примыкал соседний гараж, а потому папе думалось, что есть реальная опасность чужого проникновения;
– наличие внутренних скоб у дверцы в гараж;
– и венчало эту борьбу со злоумышленниками семь замков (как висячих, так и внутренних), а, в добавление, въездные ворота украшала четырехметровая труба-сороковка, продетая в два металлических «уха» с висячим восьмым замком размером с детское ведерко.
Вроде ничего не забыл… Да, возведение этого сейфа для моей «ласточки» заняло два месяца. И теперь каждое будничное утро начиналось у меня так: сажусь в трамвай, и, в лучшем случае, через полчаса пути я уже перед воротами своего автогнезда. Даже тот факт, что дорога до офиса на городском транспорте занимает не более десяти минут, не отвлекал меня от ежедневных свиданий с моим железным «другом».
С барсеткой, в которой ключи общим весом килограмма на два, как всегда в половине девятого утра подхожу к воротам, за которыми моя машина, которая, кажется, ждет-не дождется, когда она сможет вырваться из тьмы своего стойла.
Мое появление вызывает у автовладельцев моего гаражного ряда живой интерес: во-первых, я владелец единственной «девятки» в данном сонмище железных коробок, а во-вторых, сама процедура ее освобождения, видимо, поднимает им настроение.
Действо началось: ключи бряцают в руках, висячие замки откладываются в сторону, тяжелая труба-сороковка – в руках атлета-шестовика.
Наконец, ворота распахнуты, но я не тороплюсь сесть в автомобиль, поскольку апогеем предстартового момента является торжественный вынос доски-сотки, то есть толщиной сто миллиметров и весом так килограммов двенадцати, за порог гаража. (Просто папа запроектировал порог неоправданно высоким, и без этой занозистой доски шанс сесть на «пузо» стремительно увеличивался.)
Далее попроще: следует выезд и начинается этап закрывания. В отличие от операции «день открытых дверей» время сокращено вдвое. Доска-сотка, а теперь и труба-сороковка, – внутри.
Наблюдающие, с явным сожалением, расходятся по бокам. Уф! Я выезжаю в город, из магнитолы гремит хабалистая Апина: «Моя вишневая девятка…». На часах – девять.
Не прошло и месяца волнительных (таких, что спина и руки не переставали быть мокрыми) одиночных поездок по городу, как мне стало казаться: а ведь за рулем почти профессионал. Но оказалось, что это показалось…
Как-то в летний вечер, подъехав к гаражу, я привычно проделал вышеописанную
Скрежет металла, мат, и вот уже зрители автошоу спешат на помощь.
Чтобы обеспечить беспрепятственный въезд, кряхтя и весело переругиваясь, два молодца заносят влево задницу моей «кобылы». Я же с безучастным видом и стеклянным взором стою рядом и смотрю на происходящую, почти праздничную для них, суету.
Тоска нахлобучивает. И стало жалко себя: раны «железного коня» для того времени повального дефицита в сфере автомобильной промышленности, и не только, были, на мой неискушенный взгляд, просто ужасающими. Подвожу итоги маневра: оторванное зеркало, мятая дверь, ставшая чем-то похожей на слегка скомканный лист бумаги, и треснувшая дверная ручка, сделанная из легкого сплава под названием «силумин».
Следующие две недели с переменным успехом ушли на поиски зеркала, ручки и постановку в очередь на одну из немногочисленных СТО для рихтовки и покраски двери. Почему с переменным? Да потому, что оказавшаяся остродефицитной ручка так и не далась мне в руки.
И тогда обращается сын к отцу, и тогда умельцы-заключенные вытачивают эту автозапчасть из латуни, да еще даже с профилем внутреннего замка. Мастера, ничего не скажешь. Только теперь я держу, в отличие от «родной», легкой черного цвета ручки, изделие золотистого цвета весом в полтора килограмма. Дело за малым – покрасить и водрузить ее на место. Намеченное исполнено, и в результате я получаю не очень черного цвета ручку и слегка провисающую под ее тяжестью дверь.
После этого, совсем не смешного случая, я три месяца перед гаражом из окна своей машины наблюдал неизменный зрительский интерес, который в мокроснежном ноябре сумел перерасти в оглушительный для меня зрительский успех.
Было это так. Начав движение и увидев, что неожиданный сильный порыв ветра, как бы нехотя, приближает правую сторону ворот к многострадальному боку моего «мустанга», я посильнее нажимаю педаль газа и получаю «пробоину» в виде глубокой вертикальной складки право по борту, точнехонько по латунной речке. Сама она достойно выдержала экзамен на прочность, а вот моя же нервная система была безутешно расшатана.
Без ложной скромности: вот умею завязывать «бантик» мыслительной изощренности на «конфетной коробке» идей, и все тут. И вот сейчас присущая мне некая изысканность теоретика дала мне возможность ошарашить отца:
– Слушай, папа, а как тебе такой способ избежать антипатии гаража и машины?
– Какой?
– А просто на петли ворот повесить старые покрышки. Ну как на дебаркадерах…
– Еще раз.
Повторяю. И получаю техническое заключение человека с инженерным образованием: «И долго думал?» – «Нет». – «Иди-ка ты со своей идеей, знаешь куда?» (Дальше было не совсем печатно.)
Конец ознакомительного фрагмента.