Палитра счастья
Шрифт:
Дождь барабанил по окнам мелкой дробью, раздражая и убивая всякое ощущение тепла и уюта.
Помассировав правой рукой плечо, сделав пару привычных движений, Ян вспомнил про чудеса медицины, под названием «обезболивающие». И уже направился в сторону кухни, где хранил лекарства, как заметил свет фар, подъезжающей машины. Он и понять не успел, как оказался на террасе, на том самом месте, где уже был некоторое время назад.
Он забыл про боль, только сердце отстукивало секунды, которые тянулись как… Как что? Он даже не мог подобрать определения. Они просто тянулись, пока он ждал, как из
Это было последней каплей, самой последней. Ян даже не думал, что можно сделать что-то ещё, чтобы взбесить его больше, чем сейчас. Но Эва умудрилась это сделать, нанеся ему удар в прямо в солнечное сплетение, потому что территория была освещена достаточно, чтобы он мог хорошо её разглядеть.
Глава 20
Эва вздохнула свободно, когда ей наконец удалось выйти из такси. И, слава богу, ещё до того как Даниэлл кинулся открывать ей дверцу, потому что далее последовали бы несколько наставлений и дружеский прощальный поцелуй.
Ещё в такси она заметила знакомую фигуру стоящую на террасе. Выражения лица она разглядеть не смогла — приглушенный свет, лившийся сзади, выхватывал только его абрис. Да и Ян он сразу же скрылся в доме, как только она вышла из машины. Зябко поёжившись, девушка ускорила шаг и вбежала в дом, тут же застыв на месте. Облегчение было совсем не то, что она почувствовала, захлопнув входную дверь, — сердце забилось чаще в предвестии чего-то неприятного.
Сейчас подумалось, как безрассудно она поступила, не взяв телефон Даниэлла, не позвонив. Нужно было поговорить с ним, услышать его голос и убедить, что всё хорошо, а не сидеть весь вечер, мило улыбаясь, хотя душа была не на месте, и мыслями она была не с Дэнни.
Эва медленно прошла в гостиную, стараясь не стучать каблуками, хотя какое это уже могло иметь значение. Что-то вещал телевизор. Хотя, казалось, в доме стояла гробовая тишина, будто воздух застыл. Затишье перед бурей — не иначе. Пока плелась на кухню, всё внутри перевернулось, и она кляла себя на чем свет стоит, что вообще куда-то пошла. Чувствительность сейчас совсем не на руку, потому что энергетика исходящая от Яна сбивала с ног своим негативом.
Он слышал, как Эва вошла, но так и не обернулся, а усердно рылся в одном из многочисленных ящиков. В установившейся тишине, резко взвизгнувшая молния заставила вздрогнуть, — Эва открыла сумку, что бы достать заколку. Холодные капли стекали с мокрых волос на обнажённое плечо, оставляя неприятное ощущение. Поэтому она собрала волосы в узел и заколола китайской шпилькой. Говорить глупое «привет» не имело никакого смысла и Эва лишь оглянулась вокруг, ища взглядом неведомой поддержки, — то, за что могла ухватиться как за соломинку. Увидев в его руках коробочку каких-то таблеток, подошла к нему.
— Ян, ты заболел?
Он не ответил, а только вытащил таблетку из упаковки и отправил в рот, сделав несколько глотков воды.
Не помогло. Как всегда, таблетка застряла в горле. С самого детства не мог пить таблетки, давился и страдал.
Эва взяла блистер, чтобы посмотреть, какое лекарство он пил и узнала красненькие
Ещё пара глотков воды, а эффект всё тот же. Ком в горле, — горький и тошнотворный.
— Ян?
Он вырвал у неё из рук пластинку. Швырнул в ящик и захлопнул его. Тихо, но только, потому, что доводчики смягчили звук. Посмотрел в стакан, будто решая, допивать воду или нет.
— Ян… — попыталась ещё раз, и в голосе прозвучало сожаление.
Он поставил стакан. Нет, не поставил. Грохнул его о мраморную столешницу, так, что Эва подскочила на месте. Потом медленно повернулся к ней. Охватил её всю: от влажных волос и обнажённого плеча до щиколоток, задержавшись на каждом кусочке тела, просвечивая.
Если до этого момента Эве казалось зябко и неуютно, то от его взгляда повеяло ледяным холодом. Столько эмоций она увидела в его синих глазах… Столько, что стало не по себе. Инстинктивно отступив назад, она надеялась… Единственное, на что она надеялась, что то не было презрение, а очень на то похоже… Пусть злость, гнев, но только не ледяное презрение, которым он окатил её.
— Замёрзла? Ещё винца попей, может, согреешься.
Ян заметил, как, вздрогнув, она поёжилась.
Что-то нужно было сделать, чтобы протолкнуть эту чёртову таблетку!
Он открыл дверцу шкафчика, потом отпустил. Взял со стола яблоко и осторожно разрезал на несколько частей. Одна составляющая бешеного коктейля, той бури, что ещё клокотала в нем отошла на второй план. Беспокойство, что с ней, могло что-то случиться, медленно растворялось. Стало чуточку легче, что она явилась домой живая и здоровая.
Она боялась к нему даже прикоснуться. В таком состоянии, притихший, сдерживающийся, он пугал её больше. Лучше бы накричал на неё; лучше бы изверг весь свой гнев как вулкан, затопив её с головой. Она бы ответила, начала отбиваться, объяснила всё. Но он молчал.
И не предполагала раньше, что молчание может быть таким «говорящим», таким «громким», просто оглушающим… Не находилось слов, что бы начать разговор, хотелось нервно расхохотаться от абсурдности происходящего. От того что глупая и невинная ситуация на глазах превращалась в катастрофу.
Сейчас, глядя на него, вернее, на его широкую спину, обтянутую тёплым голубым пуловером, она живо представила себя на его месте. Так живо, что стало жутковато. Жутковато от осознания того, как он провёл эти часы в её ожидании, пока она вела непринуждённую беседу, выслушивая все бредни с деланным интересом. Она жалела, что так импульсивно поступила, согласившись на встречу с Даниэллом. Совершенно ненужную ей встречу.
— Ты долго ещё молчать будешь? — тихо спросила, будто боялась разбудить тот самый вулкан внутри его.
Ян скривился, сглотнув, словно ему пришлось пережевать не кусочек яблока, а её слова тоже.
— Уйди.
Эва прерывисто вдохнула, выбитая из колеи одним словом.
— Да, что…
— Уйди, пока я не отвернул тебе голову, — бросил он жёстко и этого хватило, чтобы Эва покинула кухню, оставив его одного. Поднялась на второй этаж, села на кровать, находясь в каком-то пограничном состоянии, как в прострации, не осознавая до конца суть происходящего. Огляделась, спрашивая, зачем она пришла сюда.