Пальмы, солнце, алый снег
Шрифт:
Брючки в обтяжку, свитер с немалым вырезом и сапожки на шпильках заставляли чувствовать себя неуютно. Один из минусов работы – иногда приходится наряжаться в стиле всяких дамочек типа Ярославы.
Тося никак не могла понять: неужели многие женщины искренне тащатся от подобных нарядов? Ведь как неудобно: каблуки скользят, узкие штаны, извините, между ног натирают, а свитерок с вырезом так и норовит сползти чуть не до пупа. А уж накладные ногти – пришлось прицепить и это орудие пытки – это вообще убийство!
Андрей Степанович – как Тося и ожидала – оказался за самым укромным, угловым столиком. Перед ним – чашка кофе и пара коньячных бокалов. Закуски нет, и это хорошо. Глаза – несмотря на утренний
Ну, наконец-то. Наконец-то она угадала, как поступить. Отправила ему дурацкую, скачанную из Интернета фотокарточку. И этого зануду «пробило». А то уже достал своими мюсли, «Перье» да полной трезвостью.
Тося еще больше, словно породистая кошка, выгнула спину. Аппетитно цокая по прозрачному полу каблуками, проследовала к стойке бара.
Андрея Степановича – будто не видит (а его, если не знать, и не увидишь – затаился в темном углу, будто мышь!).
Изящно уселась в высокое кресло, перекинула ногу за ногу, звонким голоском велела бармену:
– Пожалуйста, «Мохито», мяты – одну веточку, льда – два куска.
«Ну, если тебя и это не проймет!.. Тогда все. Ухожу на пенсию. И уезжаю на Мальдивы».
Она наклонилась над стойкой, сделала вид, что смотрит расположенный в дальнем уголке телевизор.
Туп-туп-туп… За спиной нетвердые – ура! – шаги. В ухо – запах перегара и нервный, срывающийся голос:
– Тосенька… эт-то вы?
Теперь разыграть искреннее удивление:
– Ой, Андрей Степанович? А вы разве не на тренинге?.. Ах, ну да: тренинг же сегодня отменили…
– Н-нет. Я… я… в общем, мне не до того.
Теперь подбавить сочувствия. Но не переборщить. Она сейчас играет стерву, а им сочувствие неведомо.
– Я могу вам помочь?
Голос должен быть достаточно равнодушным. А глаза – наоборот. Многообещающими. Призывными.
– П-помочь? Нет. П-помогать мне не надо. Но, может быть…
Ура! Он волнуется!
– …в-вы не откажетесь с-составить мне к-компанию?
– Вообще-то, я сейчас ухожу. У меня через полчаса массаж.
И теперь надо положить на стойку два стольника – за «Мохито».
– Т-тося, п-пожалуйста…
Теперь можно и осуждения в голос добавить:
– Да вы, Андрей Степанович, пьяны!
Вот и бармен прискакал. Прибрал две сотни (о полтиннике сдачи и не подумал), услужливо предложил:
– Что-нибудь еще, мадемуазель?
– Д-да, – тут же встрял Андрей Степанович. – Ккоктейль для дамы. И к-коньяку – мне.
«А бармен-то, сопляк, меня осуждает! Ну, еще бы: Степановичу – под пятьдесят, мне – особенно с виду – немного за двадцать. Эх, и не объяснишь ведь, что я на работе…»
И Тося, загадочно улыбаясь, обратилась к собеседнику:
– Ну, ладно, Андрей Степанович. Уговорили. Я выпью с вами коктейль. Но только один.
Алена, молодой специалист, 217-й день
Заметка, которую я обнаружила в бульварной газете «Экспресс», оказалась совсем короткой.
Оксана П., ученица десятого класса московской школы, переживала первое в своей жизни большое несчастье. Ее только что бросил молодой человек – возлюбленный классом старше.
Девушка похудела, потеряла интерес к учебе, целыми днями сидела дома в своей комнате и бездумно смотрела в окно. Родители, тоже тяжело переживавшие за дочь, перепробовали все возможные средства, чтобы развеять сердечную тоску дочери. Оксану отправляли за границу, ей покупали дорогие вещи, развлекали, однако девушка оставалась безутешной. И тогда мама записала ее на тренинг к известному психологу Якову Г-ну:
На первое занятие Оксану пришлось тащить едва ли не силком. На второе она уже отправилась сама. Третьего ждала с нетерпением. После четвертого начала улыбаться. Родители были счастливы.
Но когда девушка посетила пятое, итоговое, занятие – она пришла домой, навела в своей комнате порядок, написала родителям ласковую записку… и – выбросилась из окна.
Уголовное дело, открытое по факту самоубийства, приостановлено. Однако родители девушки не сомневаются: к ее смерти, безусловно, причастен известный психолог Яков Г-н.
Я – лицо довольное-предовольное! – откинулась от монитора. Вот так вам, господин чертов психолог! Я очень надеялась: Яков Г-н – это наш бородач и есть. Не первый, значит, раз замешан в некрасивые истории. Что, интересно, скажет Ярослава, когда я покажу ей эту заметочку?.. Насторожится? Начнет развеивать ореол, которым окружила своего свет-психолога?
Хотя… Ярослава – она женщина конкретная. И упертая. Так что заметка – тем более в бульварной газете, да еще и без полной фамилии – ее вряд ли убедит. И что же мне делать? Звонить в газету «Экспресс» и требовать полную фамилию психолога Якова Г-на? Но меня просто пошлют – и будут правы…
Я – хотя беременным женщинам ворочать мозгами вроде и не положено – глубоко задумалась. И просветление – вот странно! – снизошло очень быстро. Позвоню-ка я своей однокласснице Натке Нарышкиной! Она закончила журфак, работает в «Молодежных вестях» и, как говорила на последней встрече одноклассников, просто мечтает найти свою тему и поскорее прославиться. Но пока ей приходится про конкурсы красоты да про совещания в московской мэрии писать. Ну а я ей расскажу про заметку в газете «Экспресс». И главное, про два, друг за другом, самоубийства в нашем отеле. Вот пусть Наташка землю и роет! Вдруг у нее получится заветная «статья века», а у меня, ее руками, появится нужная информация?
«Да. Не так уж я при своей беременности и поглупела!» – порадовалась я.
И тут же, прямо в интернет-кафе, отщелкала Наташкин номер.
Глава 8
Ярослава, хозяйка косметических салонов
Она привыкла быть сильной. Безапелляционной. Жесткой. Иногда даже агрессивной. В Москве – и в большом бизнесе – по-другому нельзя. Иначе заклюют.
Подчиненные за глаза называли ее так же, как в свое время именовали Маргарет Тэтчер, – Железной Леди. И Ярослава (о тайном прозвище она, конечно, знала) очень этим титулом гордилась. Ей доставляло почти физическое удовольствие, когда проштрафившийся сотрудник получал вызов в ее кабинет, «на ковер» – и нервно, в ожидании аудиенции, мерил шагами приемную. Подлизывался к секретарше. А когда наконец получал позволение войти – шел к ее начальственному столу, словно овен на заклание, печально и обреченно…
«Так с ними со всеми и надо, – никогда не сомневалась Ярослава. – А то однажды дашь слабину – и они тебе тут же взгромоздятся на шею».
Нет, она никогда не жалела о том, что создала себе репутацию человека без нервов. Что собственными руками вознесла себя высоко на облака. И, как и положено небожителю, правит миром железной рукой и в полном одиночестве.
Но иногда, в редкие дни досуга, на нее накатывала такая тоска…
Как, например, сегодня.
В ресторане, за завтраком, Яков Анатольевич объявил: тренинга не будет. По крайней мере, до обеда.