Паломничество
Шрифт:
— В каком смысле? — не понимаю я и делаю маленький глоток водки. В горле пересохло. Совсем не приятно, напряжение растёт, а Ар очень умело его нагнетает. Не специально, как мне кажется. Мысли путаются в голове, не могу составить общей картинки.
— Мало кто знает, что происходит после ареста змееносца, — поясняет Стелла. — Ну да, пару недель или месяц это событие обсуждается. Некоторая шумиха в прессе и всё такое. Но затем почему-то след арестованного змееносца, как правило, теряется. Даже родственники многих из них ничего не знают об их судьбе. Говорю это со всей ответственностью — сталкивалась с подобными случаями в своей журналистской практике. Куда же они пропадают, как вы думаете?
— Сказать честно, как-то не интересовался этим вопросом, —
— Их ссылают на Меркурий, — говорит Ар. — Точнее — на эту самую базу. По моим прикидкам, в подземных пещерах содержится от тридцати до пятидесяти тысяч змееносцев. Многим из них даже не предъявлено официальное обвинение. Большинство узников содержится незаконно и бессрочно.
— Но зачем? — с сомнением спрашиваю я, решительно не в силах поверить в услышанное.
— Ссылать неугодных на край света, на край обитаемого мира — давняя привычка земных правителей. Не знаю уж, правда или нет, но так нас учат в школе. — Ар тяжко вздыхает. — К тому же, есть мнение, что близость Солнца и дух Меркурия должны благотворно влиять на змееносцев. Такие вот астрологические выкладки, — усмехается Ар с явной издёвкой. — Понимаете, Стефан? — спрашивает он, но я молчу. Не знаю, что можно ответить, да и не хочу, наверное. Как в это поверить? И Ар словно бы читает мои мысли. Он безошибочно определяет, о чём думаю, и говорит:
— Вы считаете, что это сумасшествие. Ну что же, через несколько часов у вас будет возможность увидеть собственными глазами. Вы пойдёте с нами?
— Даже и не знаю… — тяну я. — Как-то… Неожиданно всё это…
— Выходим через четыре часа, — резюмирует Ар и поднимается с пола. — Так что есть ещё время подумать. Вполне достаточно времени, — говорит Ар, а сам придерживается за стену. Его шатает, но как мне кажется, не от выпитого, а от смертельной усталости и от недосыпа. — Я вырубаюсь. Мне нужно отдохнуть, — глухим голосом произносит Ар и медленно бредёт к выходу.
Стелла вскакивает, берёт его под руку. Ар опирается на Стеллу всем своим массивным телом и тяжело шагает по коридору. Они уходят, провожаю их взглядом, а в голове полнейший сумбур.
Фосфорная водка оказалась очень даже ничего. Слабее, чем обычная, и с каким-то привкусом. Не могу понять, с каким именно. Точно — не с привкусом фосфора, думается мне, хотя — откуда мне знать? «Странный терпкий привкус», — думаю, и на ум почему-то приходит мысль о неорганике. Чёрт те что в голове, а я думаю о чём-то несущественном. Уму не постижимо, что они мне только что рассказали. Нет, конечно, с одной стороны, их теория много чего объясняет. Я бы даже сказал, что укладывается в то, что мы наблюдаем на Меркурии, не противоречит характеру взаимоотношений наших миров. Мне, как обывателю и профану в этой области, вполне понятна логика поступков, выгоды и прочее. Хотя насчёт логики, наверное, и погорячился: преследовать людей только за то, что они принадлежат к непризнанному знаку зодиака — это, пожалуй, чересчур. Да и ожидать, что близость Солнца как-то повлияет на них… «С другой стороны, сам-то чего сюда припёрся?» — спрашиваю себя, а сам вспоминаю напутственную речь Патрика…
Фосфорная водка определённо мне по вкусу. Закончив рюмку, наливаю себе ещё, думаю, это не идёт вразрез с нормами поведения в гостях. И всё бы ничего, но слишком странная у них выходит теория, дикая она, страшная, не уместная в нашем цивилизованном мире. В самом деле — как так? Средневековщина и непросвещённость. Дикость — вот то слово, которое может охарактеризовать их рассказ. Дикость и глупость.
Мои размышления прерывает Стелла. Она бесшумно проходит в столовую и грациозно присаживается на пол. Вроде бы, нужно что-то сказать, но мы оба молчим. Минуту, потом ещё две. Каждый думает о своём и смотрит в другую сторону. Вопросы, которые бы хотел ей задать, вдруг куда-то испаряются, и я произношу совсем не уместное:
— Водка — очень даже хороша, — и глупо верчу в руках пустую рюмку. Стелла растерянно улыбается в ответ. Отвечает невпопад:
— Для Ара это — вроде снотворного. Когда его будят
— Ага, я уже понял, — тяну я и замолкаю от чувства неловкости.
Внутренняя неловкость. Если так можно выразиться, неловкость перед самим собой. Я испытываю что-то вроде стыда из-за того, что в последние несколько минут думаю только о том, как нелегко Стелле с Аром. Каково это — быть вместе? Жить с меркурианцем, который спит по три месяца подряд. И я уже одёрнул себя, и не один раз. Упрекнул в том, что лезу в чужое дело. «Нужно что-нибудь сказать, что-то нейтральное», — решаю я. Такое, отвлечённое и, наверное, несущественное. Так сказать, разговор ни о чём. И уже почти нахожу для этого тему, как вдруг негромкий шум прерывает ход моих мыслей.
Стелла испуганно и растерянно вскакивает и смотрит куда-то под потолок. Шум, а точнее — звук сигнала, нарастает. Я почти сразу догадываюсь о том, что это — сигнал, по характерному тембру и по равным по продолжительности промежуткам тишины между отдельными партиями звука. Это сигнал. Тревога, а может быть, авария. Поднимаю взгляд к потолку и нахожу то, куда смотрит Стелла. Оранжевая лампа мигает в такт звуковым сигналам. Стелла оборачивается ко мне, мрачнее её ещё не видел.
— У нас гости, — говорит она и прикусывает нижнюю губу. — Незваные гости.
Глава 21. Другие грани Кермита
Ещё менее удобно находиться в тесной каморке. Полметра в ширину, метра полтора в длину. Низкий потолок — думается мне, что Ар, например, вынужден был бы пригибать голову, если бы попал сюда. Тусклый свет, тёмное серое помещение — чулан, да и только. Тесно, но это лучше, чем находиться снаружи. Меня слегка трясёт от напряжения и волнения. «Нет, не от страха — это точно», — приободряю себя, а сам понимаю, что положение у нас точно не завидное. Руки слегка дрожат, и от этого становится ещё неприятнее. К тому же, Стелла рядом. Чуть запрокинула голову вверх, напряжённо вглядывается в стену перед собой, будто бы там есть некий экран, по которому транслируется происходящее в соседних помещениях. Несмотря на катастрофичность момента, Стелла ведёт себя до ужаса спокойно. Самообладания и хладнокровия Стелле не занимать. На целую роту солдат хватило бы выдержки, спрятанной в серых глазах. Стоит ровно, расставив ноги на ширину плеч, руки опустила вниз, ладони разжаты. Заворожено смотрит прямо перед собой и даже не шелохнётся, даже о стену не опёрлась.
— Впутала вас в историю, — негромко произносит Стелла совершенно бесстрастным тоном. То есть тон у неё совсем никакой: ни сожаления, ни тревоги, ничего вообще. Констатация факта — вот и всё. — Неприятная история. — Стелла обращает ко мне взгляд, несколько секунд рассматривает, после чего добавляет: — Опасная история, — и вновь возвращается к созерцанию стены.
Я ловлю себя на том, что уже не испытываю к ней тех чувств, что были ранее. Теперь Стелла мне симпатична как сильный и целеустремлённый человек. Бесстрашный борец за свои идеалы — это всегда вызывает уважение. Но пожалуй, ничего более. Удивительные метаморфозы, самому странно, что так быстро всё меняется. Впрочем, чего же ещё ожидать? Всё правильно, у Стеллы есть Ар, я-то тут при чём?
— Опасные люди, — говорит Стелла, вслушиваясь в голоса за стеной. — Очень опасные! — говорит не громко, но с выражением.
Не знаю, как уж так получилось, каким образом это устроено, но в нашей коморке идеальная слышимость. Точнее — мы отлично слышим, что происходит в других комнатах, а вот нас никто не слышит. Хитро сделали, ничего не скажешь, этот чулан идеально подходит для укрывательства нелегалов, кто-то сильно постарался. Комната непроницаема для подавляющего большинства средств обнаружения, её нет на планах, а малый размер не позволяет предположить, что в толще стены может быть какая-то полость. Об этом мне рассказала Стелла в первые минуты нашего заточения в узкой комнатушке. Сразу после того, как выяснилось, что в колонию пришли земные военные. Земные военные, которых Стелла явно не жалует.