Паломники Бесконечности

Слепынин Семен Васильевич

Но однажды, когда за окнами-иллюминаторами промелькнула осень и уже порхали легкие снежинки, экран засветился. Появилось дрожащее, а потом устойчивое изображение старинного города. Дома деревянные, изредка попадались двух-трехэтажные каменные, люди в длиннополых кафтанах бегают по улицам, что-то кричат (звука не было) и с ужасом смотрят вверх. Там, в вечернем небе, когда солнце упало за горизонт, разгоралась одинокая звезда. Она накалялась, росла, разбухала прямо на глазах и по светимости почти не Уступала Солнцу. А люди на ночных и внезапно

осветившихся улицах суетятся, тыкают пальцами в небо, из Их широко разинутых ртов как будто так и слышатся панические вопли: «Конец света!»

— Вспомнил! — закричал Мистер Грей. — Шеф, это знаменитый взрыв сверхновой. Скорее заснять!

Засняли. Л когда экран машины времени погас, историческое событие сохранилось на пленке. В лаборатории потушили свет (за окнами уже наступила ночь) и просматривали новый, очень небольшой фильм.

Мистер Грей принес из библиотеки книги и альбомы с рисунками старинного художника, изобразившего знаменитое и так напугавшее людей небесное явление. Сравнили. Фотографировать люди тогда еще не умели, и художник не всегда был точен, но совпадение с фильмом почти идеальное.

— Ур-ра! — ликовали пленники Окаянной.

— Несите шампанское! — закричал Мистер Грей. — Пировать будем.

— Ты же не пьешь. Ты великий трезвенник, — рассмеялась мама.

— По этому случаю напьюсь в дым! Посуду бить буду! — разошелся Мистер Грей.

Кроме шампанского, мама поставила на стол вазы с фруктами, собранными поблизости в лесах и рощах. Разрешили выпить и Руди с Катей. Больше всех пил Мистер Грей, но, к своему огорчению, никакого опьянения не чувствовал.

— Не расстраивайся, — утешала мама. — У тебя без шампанского голова кружится от успеха.

Веселились почти до утра. За столом как-то незаметно у родителей возник разговор об удивительном случае, когда сын будто бы вспомнил Крысоеда, тиранозавра и какого-то старпома.

— Откуда у тебя, Руди, выскочила такая память о прошлом? — удивлялся отец. — Словно на экране нашей машины времени.

— Брось, пап, я уже забыл об этом, — сказал Руди. — Случайно оговорился. Вот и все.

Вот И я убеждаю маму, что это чистая случайность. Фантастическая случайность.

— Нет, Свен. Это не случайность, — возразила мама. — Это бессмертие души.

— Не морочь голову сыну мистикой! — рассердился отец и насупился. Но сын, зная, чем все это закончится, с улыбкой смотрел на отца. Так и есть! Папа махнул рукой и добродушно рассмеялся: — А ты знаешь, Руди, кто такая мама у тебя?

— Знаю. Верующая. Но она верит не в обычного Бога, а в другое. Это бывает у многих и очень серьезных ученых. Они верят в высший духовный…

— В духовный постулат? — подсказал папа. — Ишь ты, как рассуждать начал.

— Он вообще сильно повзрослел, — сказала мама. — Ты этого не заметил.

— Заметил, — улыбался отец, с удовольствием глядя на сына. — Вымахал тебе по плечо. Будет таким же дылдой, как и я. Но голова черноволосая. Твоя голова. С такими же фантазиями.

Весной

отец с сыном снова расположились с удочками на берегу того же озера и под тем же деревом. Но мальчику не сиделось на месте. Уж больно хорошо кругом. Он вскакивал, убегал за рощу, где паслись лошади, зелеными волнами колыхались травы и золотыми брызгами сверкали одуванчики и лютики. Возвращался и видел, что папа сидит все в той же позе, ко всему безучастный и не заметивший даже прыгающего поплавка.

— Клюет! — воскликнул Руди.

— Что? — вздрогнув и будто очнувшись, спросил отец.

— Да что с тобой, папа? О чем задумался?
– Садись, сынок, — сказал отец и, почему-то оглянувшись по сторонам, зашептал: — Есть о чем задуматься. Что-то непонятное делается на планете. Вот мы с тобой недавно просматривали еще раз все схемы и блоки, и я понял, что экран не мог показать взрьц сверхновой, не мог визуально проникнуть в прошлое, Еще рано. Кто-то посторонний и с довольно близкого, расстояния послал нам изображение исторического события. Выудил из прошлого и послал.

— Не может быть! — испугался Руди. — На планете, кроме нас, никого нет.

— Никого. Но проверить еще раз надо.

Утром отец послал в дальнюю разведку ползающих, бегающих и летающих паукообразных роботов. Сам жт на авиетке с приборами на борту летал во все стороны-а ны, кружил над морями, материками и даже над закованными в лед полюсами. Через несколько дней вместеи с сыном сверил показания своих приборов с показание ями обшаривших всю планету роботов.

— На планете, кроме нас, никого, — сказал оя сыну. — И никаких технических средств, способных излучать волны. Только никому не говори, даже Мистеру Грею. Пусть думает, что это наш успех. Будем работать.

Через несколько дней отец повеселел и шепнул сыну:

— А вдруг я ошибся? Обнадеживает меня вот этот блок. Видишь? Но переусложнили мы его, мигнул он разик, выхватил кусочек прошлого и погас. Разобраться ся надо в нем и в других блоках. Учись, сынок, особенно налегай на физику и математику.

Через два года, когда Руди исполнилось четырнадцать лет, стал он отцу серьезным помощником. Работал и учился Руди с таким ожесточением, что мама начала беспокоиться.

— Надорвешься, Руди. Упаси Боже, случится то же, что и с Катюшей.

Катя стала высокой, вся в отца, белокурой красавицей. Но каждой весной она покашливала, на бледном лице появлялся нездоровый румянец.

— Туберкулез она унесла еще с той планеты, — возразил отец. — Здесь не концлагерь, осенью ей станет лучше.

— Вы работаете как в концлагере, — сердилась мама. — И Катюша, глядя на вас, извелась. Что поделаешь, характер у нее такой же дурацкий, как у меня.

— Дурацкий, — усмехнувшись, согласился папа. — Все переживаете. Заботливые, как няньки. А что, сынок, отдохнем-ка мы эту весну и лето на Лазурном берегу. Помнишь? Мистер Грей вместе с роботами соорудит нам на песчаном пляже этакое колониальное бунгало.