PAMF
Шрифт:
Дедушка слегка приподнял голову на подушке, его глаза смотрели прямо в лицо Арсения, как будто проникали внутрь, читая все сомнения.
– Не можешь остаться, – закончил он за внука. – Я понимаю.
Комната вновь наполнилась тишиной, казавшейся почти осязаемой, насыщенной запахом лекарств и звуками больничных приборов. Арсений не знал, что сказать, и это молчание давило на него больше, чем любые слова.
– Насчёт твоего дома, – наконец сказал он, стараясь сменить тему. – Я выполню твою просьбу, если…
–
– Почему ты так уверен в своей смерти? – спросил он, отчаянно ища в голосе старика хоть намёк на сомнение.
Дедушка вздохнул и устало улыбнулся. В этой улыбке было что-то, что Арсению трудно было вынести: покой, который казался почти непостижимым.
– Поверь мне, Арсюша, я уверен, – тихо произнёс он. Его голос звучал мягко, словно это была не смерть, а всего лишь ещё один этап жизни. – Смерть не такая страшная вещь, как кажется. Гораздо страшнее – жить в постоянном ожидании… Или в бегстве.
– Я не бегу, – резко ответил Арсений, его кулаки сжались, а лицо напряглось.
Дедушка посмотрел на него долгим, проницательным взглядом, а затем слабо улыбнулся.
– Конечно, – спокойно сказал он. – Это я про себя.
Его глаза на мгновение затуманились, будто воспоминания перенесли его в прошлое.
– От чего ты бежал? – спросил Арсений.
– Знаешь, иногда лучше не знать, – сказал старик , его голос прозвучал едва слышно. – Так проще.
– Так и жить проще?
Старик снова грустно улыбнулся и тихо произнёс:
– Просто не всем дано понять, что прошлое иногда стоит оставить позади.
Он посмотрел на Арсения так, будто хотел сказать ещё что-то, но передумал. Арсений почувствовал, как внутри него всё переворачивается. Он знал, что не получит ответа. Дедушка слишком многое хранил в себе, чтобы открыться даже ему.
– Ты просто уходишь… вот так? – спросил Арсений, глядя на ослабшее тело старика, словно надеясь, что ещё не всё потеряно.
Дедушка закрыл глаза, как будто завершил разговор.
– Арсюша, иногда уход – это не конец, а начало чего-то нового. Тебе нужно будет понять это самому.
Арсений молча смотрел на него. Ему хотелось спорить, кричать, доказывать, что всё можно изменить, что сдаваться нельзя. Но он знал, что это бесполезно.
– Я расскажу тебе одну историю, – дедушка тяжело вздохнул, его взгляд задержался на Арсении, долгий и пронзительный. Его голос был ровным, но в нём звучало эхо далёкого времени: – В одном племени жил человек, который от рождения был отмечен уродством. Его лицо было искажено, а тело хрупким и болезненным. Соплеменники глумились над ним, как будто его облик был проклятием. Его звали "проклятым уродом", и ни один день его жизни не проходил без презрения. Он рос в одиночестве, и боль заполняла его сердце.
Дедушка сделал паузу, глаза на миг затуманились, будто он снова переживал что-то, что давно хотел забыть.
–
Арсений слушал молча, напряжённо следя за каждым словом.
– Спустя много лет он вернулся в своё племя. Ему казалось, что он сможет помочь своему народу, научить их, открыть глаза. Но он увидел, что племя погрязло в своих пороках. Красивые лица скрывали уродливые души. Каждый член племени олицетворял одну из гниющих язв: страх перед неизвестным, ненависть к тем, кто был иным, рабство перед другими, зависимость перед своими страстями, тупость, не дающая им трезво мыслить, предательство своих близких ради выгоды и консерватизм, что заставлял их цепляться за прошлое, избегая перемен.
Дедушка сделал паузу, его лицо затенилось.
– Герой пытался говорить с ними, предупреждать об опасности их пути. Он показывал им силу знания, которое обрёл. Но каждый раз его слова встречали с насмешкой, неприятием и угрозами. Племя отвергло его, как и прежде, и даже больше – оно стало видеть в нём угрозу. Страх перед переменами, ненависть и привычка к рабству разожгли в них гнев. Тогда он сделал трудный выбор, – продолжил дедушка, его голос стал тише, но крепче. – Он знал, что племя само себя уничтожит. Они предадут друг друга, утонут в своих пороках. Но племя продолжит жить, размножаясь и передавая свои грехи детям, закрепляя этот порочный круг страданий. Чтобы спасти их души, он собрал всю силу, которую обрёл, и поджёг деревню. Огонь поглотил дома, людей и всё, что было. Он знал, что это грешный поступок, но верил, что освободит их, спасёт их души, избавит от страданий. Он молился за каждую душу, надеясь, что они найдут покой в ином мире.
– Что стало с этим человеком? – спросил Арсений.
– Никто не знает, – ответил дедушка, его глаза блеснули. – Одни говорят, что он исчез в огне вместе с племенем, осознав, что пока жив, и он, то и грехи живы. Другие говорят, что он продолжил странствия, открывая глаза другим, тем самым сжигая свою душу от вины. А может, он понял, что не может спасти тех, кто не хочет быть спасённым.
Дедушка замолчал.
– Эта притча не имеет лёгких ответов, Арсюша. Иногда наши решения порождают ещё больше боли. Вопрос в том, готов ли ты принять последствия своих выборов, – он замолчал. – Ты слишком похож на своего отца. Он тоже верил, что может изменить мир, не оглядываясь назад. Но я не хочу, чтобы ты повторил его ошибки, – голос старика стал мягким, но в нём звучала едва скрытая мольба. – Иногда важно знать, где остановиться. Не будь слишком самоуверенным.
Арсений почувствовал, как его сердце сжалось при этих словах. Он опустил взгляд, пытаясь скрыть свои эмоции, но в глубине души всё же ощущал нечто тёплое – связь с отцом, которого он почти не помнил.
– Легко сказать, сложно сделать, – прошептал Арсений, чувствуя, как внутри него снова вспыхивает противоречие.
– Знаю, – ответил дедушка, его слабая улыбка вновь тронула губы. – Это, наверное, у нас в крови. Но ты справишься, Арсюша, я уверен.