Память Древних
Шрифт:
«Как в той конюшне, — вспомнил Айонас уже знакомую темную обстановку. — Только в сто раз лучше».
— Вы жертвуете репутацией в сто раз больше меня. И рискуете тоже, Альфстанна, — сказал он, не отследив как обычно в непростые моменты, что перешел на «вы».
— И все-таки я позволила себе скользкие шутки о самой уязвимой части мужского самолюбия. — Диенар не видел лица августы, но слышал, как та улыбнулась. Он махнул рукой:
— Еще бы меня заботило, что обо мне говорят сосунки Хеледд, — и обернулся к августе. — Даже у тебя, девчонки, яйца крепче, чем у любого
Альфстанна, опираясь на локти, тоже уселась в постели и покосилась на мужчину с озорством.
— Не найдетесь, что комплименты помогут вам затащить меня в постель.
Айонас засмеялся. Он слышал по интонациям: она нарочно закончила фразу именно такими словами, надеясь на вполне очевидный ответ. Что ж, почему нет?
— Мы уже в постели, — беззлобно оскалился Диенар. Когда в лунном отсвете мелькнули белоснежные зубы девушки, мужчина снова уставился в потолок. — Почему ты оказалась не замужем, Альфстанна?
— До вас не нашлось ни одного смельчака? — легко предположила девушка.
Айонас в кривой усмешке скосил в сторону челюсть.
— Я бы тоже по доброй воле поостерегся жениться на девке, которая способна дать мне по морде кулаком.
Альфстанна повела плечом и с ответной прямотой созналась:
— По доброй воле я бы лежала в одной постели не с вами, август.
«О, так примитивно?» — Айонас почувствовал прогорклый привкус разочарования. Обычно Стабальт не бьет так по-бабски.
— И не сейчас, — шепнула она очень тихо.
«Видимо, намного раньше, Стабальт?»
— Значит, все-таки Ллейд? — осведомился Айонас сухо, заранее готовясь к ответу: конечно, Ллейд! На его стороне статус, не хуже его собственного, отсутствие детей и возраст!
«Подумаешь возраст! — досадливо прозвучал уязвленный внутренний голос. — Чем я не хорош?».
— Нет.
Айонас испытал одновременно облегчение: слава Вечному, не Ллейд! — и жгучее желание фыркнуть, отвернуться и не разговаривать с девчонкой пару дней. Но голос опыта подсказал: если не намерен снова вернуться к отчужденности, висевшей меж ними в начале союза, лучше преодолеть себя.
— Почему у вас не вышло? — постарался Диенар. В конце концов, это способ узнать о ней хоть что-то. И если она ответит, а не уклонится за привычным: «Я вам потом расскажу», значит, не только он, Айонас, пытается навести мосты.
— Сначала я была слишком мелкой против других его пассий, — с улыбкой изжитой печали поведала Альфстанна. — Ну, знаете: ни бедер, ни груди. — Айонас усмехнулся. — Потом он, конечно, увидел меня. Разглядел на охоте, но даже с той поры мы слишком редко виделись: он то разъезжал, где попало, то воевал. Много воевал.
Это Айонас мог понять. Воевать даэрдинцам приходилось регулярно. Может, он даже знал тайную любовь своей женушки? Может, он даже командовал сим неудачником? Или лучше назвать парня слепцом?
— Ну, война все-таки не была бесконечной, — заинтересованный, Айонас зашел издали. — Между вторжением троггов и атакой парталанцев на юге прошло несколько лет. Неужели не было возможности устроить вашу жизнь за такой-то срок?
— Он женился задолго до троггов.
Айонас засмеялся:
— То есть съездить по физиономии мужику ты можешь, а ревнивых баб — побаиваешься? Я правильно понял?
Альфстанна посмеялась тоже, но быстро остановилась.
— Сейчас уже нет, — призналась она сокровенно, — не побаиваюсь, не боюсь. Но шутки с ней все еще плохи, Айонас.
Диенар слушал, затаив дыхание. Внутренний голос, выступавший в коем-то веке не скабрезной сволочью, а наставником, подсказывал: Айонас первый, кому она это рассказывает. Действительно первый! У неё ведь даже подруг нет! — с ужасающим изумлением осознал август. Подчиненные, подданные, властный отец, союзники, товарищи — да, но подруги… Во всяком случае, Диенар о них не слышал и, откровенно говоря, даже не мог представить, чтобы они были.
В кромешной тишине спальни голос Альфстанны прозвучал, как последнее слово осужденного на казнь.
— Сами ведь знаете, какая на деле дрянь эта Хеледд.
Глава 7
Жал шагнул к чародейке.
— Порядок? — спросил эльф.
Данан скосила взгляд на товарища.
— Ага, — выдохнула она кое-как. — Надо торопиться, — протянула Данан без большой готовности к свершениям и осталась сидеть. Весь её вид говорил: «Ну, поднимите меня, кто-нибудь, пожалуйста!».
Спотыкаясь в темноте и почти ломая ноги, подоспел Стенн. Сунул Данан в руку откупоренную склянку. На немой вопрос отозвался кратко:
— Фирин не допил.
«Поделился?» — подумала чародейка. В другой ситуации прежде, чем пить она бы обязательно отсалютовала эльфу в благодарность, но сейчас воздержалась: все равно в темноте не увидит.
— У нас мало времени, — повторила женщина, когда жалкая капля восстанавливающего зелья немного приободрила её. Жал, сев поближе, всмотрелся в лицо чародейки: темные глаза, черные жилы.
— Да, — с пониманием отозвался эльф. — Вижу.
Гномы рубили убитых исчадий, которых тут к вящему сожалению магов было не сжечь. Борво быстро сориентировался:
— Пойдем на звук, — предложил он и шагнул в непроглядную тьму первым.
Остальные начали переговариваться, но Данан, отцепившись от Жала, устремилась за Борво. Жал вопросительно переглянулся с Хольфстенном: их что-то ведет? Стенн повел плечом: я почем знаю?
После случившейся стычки все изменилось бесповоротно — это читалось в уверенности, с которой два смотрителя продвигались в темноте. Держаться за ними оставалось единственно по слабому, едва заметному «огонечку» от лица и дыхания Борво. Свечение терялось из поля зрения мгновенно, скраденное тьмой, стоило гномам отстать больше, чем на три шага. Вокруг стояло гулкое копошение, и было очевидно, что они не одни. Возможно, свечение Смотрителей видят и обитающие здесь твари, но Борво и Данан это не останавливало. И остальным оставалось только молиться, что Смотрители идут за гномами, а не на зов Темного архонта.