Память на ветрах

Карауш Петр

Летний вечер плыл

Летний вечер плыл… сенокос… жара…Догорал закат, и зажглась заря.И ленивым ручьем разговор журчал,И беседа была о начале начал.И сказал один: «В жизни счастья нет.Сколько лет тружусь, ну, а толку что?Поседел я весь от тоски и бед,Застрелиться б вот, да пропил ружье».А другой сказал, что он все видал,Что он прожил жизнь, как никто другой.И с высоких гор он на мир плевал,И что держит он за спиной топор.Ну, а третий все про любовь бубнил,Мол, ушла жена, ну, а он не рад.«Я ее любил, я ее не бил.Для нее я был не мужик, а раб».Тот, что с краю был, почесал живот,Молча взял стакан и налил вина:«Ты не ной, мужик, и закрой свой рот.Хватит нам – скажу – своего дерьма».И еще сказал: «В жизни нет друзей.Ты хоть волком вой, не придут помочь»…… И горел

костер посреди полей,А у ног моих шевелилась ночь.

За Любовь!

За этим шумным праздничным столомНе в силах говорить витиевато.Наполните, прошу, скорей виномБокалы, рюмки, тазики, ушата.Заранее возьмите закусить,И слюнки аппетитно утирая,Послушайте, какой скажу я тост.А тост скажу я для тебя, родная.Давным-давно, в седую старину,Любовь и Ненависть летали над землею.И кто из них нужней, и кто сильней,Они на горе всем поспорили с Бедою.Беда сказала твердо: «Я сильней.Когда войду я в дом, очаг погаснет,И нищета заполнит мир людей,И постепенно жизнь там вся зачахнет».И ужаснулась нежная Любовь,А Ненависть наполнилася злобой.И заключили мир между собой.И что с Бедой сражаться будут обе.С тех пор прошло уж тысячи веков,И видно всем, Любовь сильнее стала.Не раз, не два, а много тысяч разЛюбовь Беду тихонько побеждала.Так выпьем же, друзья, за ту Любовь,Что беды все и горести прощает.За ту Любовь, что нас ведет впередИ в мире этом жить нам помогает.

К Пушкину

Могуч и славен наш языкТебе, поэт, благодаренье.Как путник, жаждущий воды,Я пью твоё стихотворенье.Прошли года, да что года!Века шумят над головоюА ты с поэзией своей,Как будто рядом, здесь, со мною.Мы вместе шли на магистраль.Перекрывали вместе реки.И от таёжного костраТы уходил лишь на рассвете.Мы вместе шли сквозь бурелом,Стихи, читая на привалах.И поднимали всякий разСтрану, лежащую в развалах.Всегда ты рядом с нами был,В веселье радостном и в горе,России славной, гордый сын,С душой огромной, словно море.Горжусь, что я потомок твой.Прими как дар моё почтенье.Как путник, жаждущий воды,Я пью твоё стихотворенье.

К жене Татьяне

Не жалей о том, что не случилось.Не жалей о том, что не сбылось.Что ж поделать, так уж получилось,Что сейчас нам встретиться пришлось.Не грусти, у нас еще не осень.Мы с тобой не листья на ветру.Что с того, что скоро сорок восемь.Я тебя, как юноша, люблю.И не верю я, что помешаетКто-то в этой жизни очень злой,После всех тревог, невзгод, скитанийТихо любоваться мне тобой.Пусть по окнам дождь стучит осенний,Снегом засыпает наш балкон.Мы своим теплом друзей согреемИ домашним угостим вином.Не жалей о том, что не случилось.Не жалей о том, что не сбылось.Лучше скажем мы судьбе спасибо,Что сейчас нам встретиться пришлось.

Медсестра

(из рассказа ветерана)

Она шагала вместе с нами,Еще не знавшая любви,Девчонка с чистым, ясным взглядом,Добром светилась изнутри.Я снова вижу взрыв снарядаИ слышу мин противный вой.На поле, там под Сталинградом,Где каждый день шел смертный бой.Она спешит, бежит по полю,Услышав где-то чей-то стон.Осколки, пули не преграда,И взрывы бомб ей нипочем.Не о себе тревожат мысли,Не ради славы и наградОна спасала наши жизни,Спасала нас, простых солдат.Она не плакала ни разу.Никто не видел ее слезИ, перевязывая рану,Шутила весело, всерьез:– Ну что ты, милый, успокойся,До свадьбы точно заживет……Я видел сам, осколок жаркийУдарил точно ей в живот…Он замолчал и отвернулся…Воспоминаний сбит полет…Кто видел, как солдаты плачут?Лишь только тот его поймет.

Пусть нету голоса…

Я песней этой к сыну обращаюсьИ для него ее хочу пропеть.Пусть нету голоса (об этом сам я знаю),Но есть слова, есть сын и песня есть.Не верь, мой сын, не верь, мой сын, наветам.Я в этой жизни не был подлецом.Я не был пьяницей и не был я повесой,А был рабочим и просто был отцом.В краю суровом от тебя далекоМы строим город, нефть даем стране.В краю берез, в краю болот глубоких,Я

помню, сын, я помню о тебе.Мела пурга, и не пройти УРАЛу,И ночь застала нас в глухой тайге.Но выбраться с беды мне помогалаОдна лишь мысль, что ты есть на земле.Ну, что с того, что жизнь нас разлучила.На разных полюсах отец и мать.Ты взрослым стал, и, путь свой продолжая,Еще ты человеком должен стать.И, если будет трудно на дороге,Да так, что не свернуть уже нельзя,Ты позови, и я приду на помощь,Ведь я отец, и мы с тобой друзья.Я песней этой к сыну обращаюсь,И для него ее хочу пропеть.Пусть нету голоса (об этом сам я знаю),Но есть слова, есть сын и песня есть.

Чайка

Библиотекарю Дома культуры села Ново-Борисовка

Суровое небо, тяжелые тучи,Осенний промозглый день.Голодный мальчишка в худой одежонкеИдет по дороге, как тень.В огромных ботинках (купили на вырост),В фуфайке солдатской с ремнем.У самого сердца запрятаны книжкиС бесценным своим багажом.Хрустальные слезы на веточках вишни,И ветер холодный в лицо.Но греют мальчишку тяжелые книжки,Улыбка ее и тепло.Далекие годы, как звонкая песня!И чайка, как будто крылом,Прикрыла мальчишку от жизненных бедствий,Своим одарила теплом.

Сестра моя

Сестра моя, в краю далекомЖиву я мыслью о тебе.Москвой надменною плененный,Я помню о своей земле.Я помню вербы над водоюИ лунный след в ночном пруду,Деревню нашу под гороюИ песню соловья в саду.И братьев наших помню тоже.Они в сознании моемЕще живут, еще смеются,А, значит, мы еще споем.А, значит, скоро я приеду,И ты накроешь круглый стол,И сядем дружною семьею,И нашу песню запоем.Когда увижу я могилы,Прошу тебя, уйди, как сон.Чтобы не видеть слез мужчиныИ чтоб не слышать его стон.Чтоб опустившись на колениВ тиши могильного холма,Я мог бы попросить прощенья,За то, что не было меня.В тот час, когда вершилась тризнаИли когда еще живой,Я верю, каждый из двух братьевТихонько звал меня домой.Я ль виноват, что в нашем миреТворится зло, и нет добра,Что я не мог в тот час печальныйСтоять у смертного одра.Я много ездил по Союзу,И смерть дышала мне в лицо,Но я не трусил и не бегал,И не был, не был подлецом.Прости меня, Элеонора,Прости за все, в чем виноват,Ну, не такой уж забулдыгаТвой самый младший добрый брат.

За наш стройбат…

Ко дню строителя

Давай, дружище, вспомним наш стройбат,Где мы впервые встретились друг с другом,Пустынный полуостров МангишлакИ светлый город за Полярным кругом.Еще мы вспомним город НавоиИ Ясный, что когда-то поднимали.Дороги, что построили в степи,И Бэ эР Ка, что в скалы закатали.По всей стране бросала нас судьба,А служба наша не хожденье в гости,Не ныли мы с тобою никогда,Хоть ныли руки и трещали кости.Мы шли с тобой сквозь стужу и жару,Ладони толстой кожей покрывались.А позади наперекор врагуВоенные объекты поднимались.Пусть было очень трудно нам в пути,Но мощь страны мы все же укрепили,И нет на нас ни капельки вины.Не мы ее с тобою развалили.Ну что ж, дружище, выпьем по одной.За мирный день, за наш прекрасный праздник,За наш стройбат, за то, что ты живой,За командира, хоть и был он бабник.

В том сорок первом

(Из воспоминаний ветерана)

В том сорок первом под Смоленском,Где принял взвод свой первый бой,Мне непонятно и поныне,Как смог остаться я живой.Комбат наш бросился в атаку,С наганом стареньким в руке.И мы поднялись покачнувшисьВ смертельном, яростном броске.В лицо нам «шмайсеры» плевалиГорячим огненным свинцом,Снаряды воздух рвали в клочья,Осколки сыпались дождем.Противно где-то выли мины,Свистели пули у виска,А мы бежали и кричали,Кричали грозное, «Ура!»В том жутком, рукопашном бое,Казалось, вздыбилась земля,И падали, крича от болиДрузья мои, мои друзья.Там и попал я в окруженье,Но в чем была моя вина,Когда винтовка-трехлинейка,На пять солдат была одна.Поверьте было много схватокНо первым был тот страшный бойМне не понятно и понынеКак смог остаться я живой