Одержимость не давала Ирине Николаевне провести ни одного дня без поэзии. Она много и хорошо переводила. Круг ее интересов как переводчика весьма широк: от Байрона, Гюго, Бодлера и Эдгара По до Рильке, Расула Гамзатова и поэтов Чечено-Ингушетии.
«Я давно мечтаю попробовать свои силы в переводах из грузинской поэзии, – сказала она как-то, – но всякий раз неуверенность охватывает меня. Ведь грузинская поэтическая культура – это такая вершина! К ней надо подойти во всеоружии. Я непременно приеду к вам, когда почувствую себя готовой».
И она осуществила свою давнюю мечту: побывала в Тбилиси, завязала творческие контакты, с жадной любознательностью знакомилась с памятниками старины, посещала древние храмы, музеи, старалась вникнуть в наш быт, традиции, постичь национальный дух грузинского народа. Увы, жить ей оставалось уже немного… Это слово горького прощания хочется закончить
ее собственными строками из стихотворения «Поэт»: В постели умирал, бывал убит,То на дуэли, то ударом в спину,Бывал прославлен и бывал забыт…Но до сих пор перо его скрипит,Но до сих пор свеча его горит,Оплывшая всего наполовину.«Кавкасиони», выпуск второй, 1984 г.
Павел Антокольский
«Женщина! Слушай мою бестолковую исповедь…»
Ирине Озеровой
Женщина! Слушай мою бестолковую исповедь.Если не нравится – можешь из памяти выставить.Если не хочется – можешь со мной не водиться.В водопроводе свежа и прохладна водица.Кран отверни, и лицо освежи и нечаянноСмой мое прошлое, а заодно и отчаянье.Милая женщина! Ты родилась слишком поздно,Вот отчего мы погибнем не вместе, а розно.13.10.1964
«Случилось чудо! Женщина одна…»
И. О.
Случилось чудо! Женщина однаВ одно мгновенье стала так близка мне,Как будто рядом наши именаЗарублены на дереве и камне.Та женщина… Что я скажу о ней?Я сам не знаю, что об этом знаю.Она – как Время, а сказать верней,Сама сквозь Время движется сквозная.А может быть, я не привык ещеК присутствию ее души и плоти.Пускай она, уткнувшись мне в плечо,Задремлет в реактивном самолете.И поплывет в серебряном дымуНавстречу нам земное притяженье.А я ребенка на руки возьму,Рожденного в ее воображенье…8.11.1064
Юнна Мориц. На грани выдоха и вдоха
Ирине Озеровой
На грани выдоха и вдоха есть волна,где жизнь от видимости освобождена,упразднены тела и внешние черты,и наши сути там свободно разлиты.Там нет сосудов для скопления пустот,и знак присутствия иной, чем здесь, и счетне лицевой, не именной, и только ритмтам раскаляется и звездами горит.На грани выдоха и вдоха есть волна,где жизнь, как музыка, слышна, но не видна.И там поэзия берет свои стихи.И там посмертно искупаются грехи.1984 г.
Николай Глазков. «Поэт пути не выбирает…»
Ирине Озеровой
Поэт
пути не выбирает,Диктуют путь ему года.Стихи живут, и умирают,И оживают иногда.Забыться может знаменитыйИз уважаемых коллег,И может стать поэт забытыйНезабываемым вовек.
Елена Пучкова
Памяти Ирины Озеровой
Маме
Жизнь проходит. Остались в прошлом,Пошлом, словно блатной юнец,Отец, любимый, родня, собака…Однако это еще не конец.Свинец ударов судьбы, клоакаЖизни тошной остались в прошлом.А мама рядом. И, словно живая,Переживает мои невзгодыВсе эти годы. Значит, нас двое.Вдвое сильнее я в непогоду,В угоду ненастьям как пес мой не вою,В стихах ее силу и веру черпая.И дочь подрастает. Надеюсь, что, все же,Сможет дочка меня понять,Принять мою веру, прощать сумеетТех, что не смеют ее прощать.И станет дорога ее яснее,Я с ней буду рядом в пути этом сложном.
1990 г.
Алексей Панизовский
Памяти русского поэта Ирины Озеровой
Пока существует насильственная смерть,Поэты должны умирать первыми.Элюар
Пепел Клааса стучит в мое сердце.
Шарль де Костер, «Легенда об Уленшпигеле»
Костер потух. Под ним остыли камни.Оставили престиж жестоких гнездЗеваки, затворили в мире ставни.В звериной темноте лишь холод звезд.Итог суров – еще один подвижникДал миру искаженному примерПрямого отраженья. Взят барьер.Но отозвался гордый дух не книжно-Газетным славословьем – стуком пеплаВ сердцах всех тех, в ком у костра окреплаРешимость вслед идти путем одним.Не слепо счастье – вот его секреты:За счастье жить сгорают все поэты,Счастливые сожжением своим.15.02.84
Ирине Николаевне Озеровой
Не поводырь, а старший друг и брат,Не скатерть-самобранка – крепкий ранец.Гвоздика, а не экзо-померанец.И вечный бой, анне шутов парад.На жизнью унавоженном путиДобавить грязи – слишком мало чести.И редко счастье освящает вместеСоратников. Но должен ты дойти,Порою преступив чрез вдохновенье.Жизнь – не базар, но свыше откровенье,Где выбрать смерть – единственное право.Лишь этим ты возвышен над скотом —Достойно пасть, а не с открытым ртомКак Брейгеля слепцы лететь в канаву.Янв.–фев. 1984 г.