Память о розовой лошади
Шрифт:
У бабушки, я это точно заметил, почему-то заострились на спине лопатки и замерли под платьем, как два зверька перед прыжком.
— Очень прошу тебя, Володя, побудь здесь, со мной, — сказала она.
Бабушка Аня встала в дверях кухни и уперла в бока кулаки.
— Скажите на милость, почему это он, интересно, не может к нам пойти? — с язвительностью поинтересовалась она.
Бабушка посмотрела на нее невинным, очень чистым и даже слегка удивленным взглядом; с легким вздохом сказала:
— Чего же тут непонятного, Анна Николаевна? Никак не пойму... Приехал
— Но он и мой внук, не забывайте, — торопливо вставила бабушка Аня.
— ...Так разве я не могу попросить его посидеть рядом со мной, — спокойно продолжила бабушка, — а не ходить там куда-то?
— Да что вы себе позволяете, Любовь Петровна? — возмутилась бабушка Аня.
— А что? — бабушка изумленно округлила глаза.
Они какое-то время молча стояли друг против друга.
— А то, а то... — прерывисто проговорила бабушка Аня, — что вам, Любовь Петровна, должно быть стыдно настраивать так ребенка в день приезда.
Бабушка мигом откликнулась — теперь с откровенной издевкой:
— Настраивать... Так дети же лучше взрослых разбираются в людях.
Бабушка Аня взорвалась:
— Что такое?! Вы хотите сказать?..
— Ничего я не хочу сказать, — отрубила бабушка. — Все и так совершенно ясно.
В кухне появился Юрий, недовольный, хмурый, сердито сказал:
— Иди, мама, в комнату.
Но бабушка Аня все твердила:
— Да она... Да она...
— Ну что она?.. Ну что она?.. — вторила бабушка, драчливо задирая подбородок.
Юрий махнул рукой:
— Ох, и надоели вы мне. Пошли, Володя, отсюда, пускай они тут одни ругаются.
Ошарашенный, я покорно поплелся за ним, растерянно оглядываясь через плечо на бабушек.
2
Домой тогда мама вернулась не скоро: мы уже давно пообедали. Пришла она не одна, а с давней своей подругой Клавдией Васильевной. Смуглая, с гладко зачесанными черными волосами, с легкими черными усиками, густевшими возле уголков губ, подруга казалась очень решительной, уверенной в себе, а мать, наоборот, — убитой горем, осунувшейся и притихшей; в комнате она сказала, разведя руками:
— Вызова все еще нет. Да и вообще говорят, что в Ленинград уже трудно добираться, а там, где мы жили, будто бы уже немцы, — она как-то робко, на краешек стула, присела к столу.
В дверь осторожно постучали, потом в комнату заглянул Юрий.
— К вам можно? — спросил он.
Удивленно посмотрев на него, мать пожала плечами.
— К вам, к вам... — задумчиво протянула она. — К нам, разумеется, можно. Что за церемонии?
Подождала, пока он сел, и пожаловалась:
— Подумай-ка, вызова для меня все еще нет.
Бабушка с раздражением проговорила:
— Заладила одно и то же... Ну и что из того, что нет? Поживешь у нас, отдохнешь после такой долгой дороги.
— Что ты говоришь? Какой еще отдых? Война же идет, — вскрикнула мать. — А мне тут сиди, да?!
Бабушка обиженно поджала губы, а Клавдия Васильевна сказала:
— Ничего, Оля. Ничего. Скоро все образуется. Ну, а сидеть тебе, понятно, не след. Если не
Все посмеялись над этой историей, а мать — впервые за вечер — скупо улыбнулась:
— Посадили потом того прораба, настоящим ворюгой оказался. Но в тот раз такой шум поднял — куда там... Даже милицией, дурак, грозился.
В комнату тихонько вошла жена Юрия, тетя Валя, присела рядом с ним, положила, сцепив, ему на плечо руки и склонила на них голову.
Клавдия Васильевна продолжила:
— Если скажу Иннокентию Петровичу, что ты приехала, он сразу машину за тобой пришлет.
Слегка поморщившись, мать сказала:
— О чем ты, Клава, говоришь? Какая еще машина? Мне вызов нужен. — Она обвела всех тоскующим взглядом. — Неужели правда: немцы уже там — у нас?
— Думаю, что правда, — твердо сказала Клавдия Васильевна.
Мать резко выпрямилась, словно вдруг захотела вскочить на ноги, а бабушка загорячилась:
— Нет, ты послушай, послушай Клаву. И не забывай, что у тебя есть сын.
Юрий высвободил плечо из-под рук жены и приосанился на стуле.
— А я вот очень хорошо понимаю Ольгу. Ясно же, что важнее всего сейчас быть там — на фронте.
Молчавшая до сих пор тетя Валя усмехнулась:
— Еще один герой отыскался, — и потрепала на затылке Юрия волосы.
Клавдия Васильевна посмотрела на часы и заторопилась:
— Пора мне... Засиделась у вас. — И, поднявшись, добавила: — К слову сказать, у нас здесь скоро тоже будет настоящий фронт. Каждый день вон все прибывает и прибывает оборудование эвакуированных заводов. Сгружают его в поле, на пустырях — прямо возле железнодорожных путей, — она устало вздохнула. — Все мы прямо с ног сбились, ночами не спим: время-то не ждет — армии надо оружие. Подумайте об этом.
— Так-то оно так. Конечно. Но все же... — пробормотала мать и пошла проводить подругу.
Дверь из комнаты в прихожую осталась открытой, и я услышал, как бабушка Аня попросила мать из своей комнаты:
— Олечка, будь доброй, зайди потом ко мне на минутку.
У бабушки потемнело лицо.
— Беседы еще какие-то с ней вести, — тихо проговорила она и пошла к себе, сердито прихлопнув дверь.
От бабушки Ани мать вернулась с растерянным лицом, быстро огляделась, спросила Алю: