Память сердца
Шрифт:
Мне предложили идти на «документальный факультет». Я расстроился, растерялся, да и документальное кино я не знал как следует!.. От отчаяния, от чувства, что все кончено, все оборвалось, так волновался, что в ушах шумело. Мне все слышались слова: «Как копали или накопали…» – не понял!.. Короче, я отказался!
Только потом, когда уже работал на Центральной студии документальных фильмов, вспоминая и сопоставляя, я понял: говорили – «Копалин». Это был ведущий режиссер-документалист и профессор ВГИКа. Я встречал его на Центральной студии. И узнал его! Он тогда сидел на комиссии и готов был взять меня к себе на курс! Ну как не обозвать себя «недоумком»?!
Вот что творит с нами судьба! Я даже не мог тогда представить, что это мое предназначение, главное дело моей
Помню такой случай: во ВГИКе я встретился с Сергеем Аполлинарьевичем Герасимовым, чтобы договориться о съемках интервью для журнала «Новости дня». Герасимов был делегатом ХХ съезда партии, и нам дали задание снять его синхрон о выступлении Хрущева.
Сергей Аполлинарьевич был приветлив, в хорошем настроении – словом, все располагало к дружескому разговору. И я поведал ему о своих злоключениях. Он очень по-доброму беседовал со мной, задавал какие-то вопросы (не помню уже какие) и предложил перейти к нему на курс. Милая, чрезвычайно доброжелательная Тамара Макарова сказала участливо, что прецедент такой у них уже был: к ним на курс перевелись муж и жена Александровы. Но мы с Ларой, к сожалению, воспользоваться этой потрясающей возможностью тоже уже не смогли: жена моя ждала ребенка. Нужно было думать о семье.
Документальное кино
Впервые о документальном кино я услышал во Дворце культуры ЗИЛ, куда приезжал знаменитый документалист Роман Кармен после поездки в Индию. Он очень много рассказывал: что видел, что снимал, чем восторгался, чему удивлялся, об удивительной природе экзотической страны, о людях, их традициях, религии, нравах и обрядах… О многом.
Потом к нам приезжал с киногруппой оператор Владимир Комаров, снимал нас, художественную самодеятельность, я тогда уже работал во Дворце руководителем театрального коллектива. Камера, свет, атмосфера съемок снова всколыхнули во мне щемящее, жгучее желание работать в кино. Что-то загорелось, запульсировало, охватило вихрем энергии, энтузиазма. Возможно, эта сумятица чувств как-то отразилась на моем лице – не знаю, но Комаров обратил на меня внимание, выделил из общей массы. Мы разговорились. И я понял, что не только интересно, сложно, но и доступно для меня работать в кинематографе!
Комаров рассказал, как найти киностудию, и назвал адрес: Лихов переулок, дом 6. Адрес отпечатался в моем мозгу на всю жизнь.
Я не спал всю ночь и рано утром пешком пошлепал по набережной до Москворецкого моста, потом по Петровке… Волнующие, будоражащие мысли не давали мне покоя. Шел и не замечал, где иду…
Перед студией суетилась группа молодежи, выезжающая на съемки. Я помог им вынести аппаратуру, благодаря чему мне удалось пройти внутрь без пропуска. И что интересно: успокоившись, познакомившись с ребятами, я осмотрелся и узнал, узнал студию! Здесь раньше помещался «Союздетфильм»! До войны мой папа работал на фабрике «Союзфото», а она и «Союздетфильм» имели один общий пионерлагерь (я, кажется, рассказывал об этом). Отсюда, из этого здания, мы уезжали в лагерь и сюда же возвращались; тогда я учился в пятом классе. Во мне всколыхнулось какое-то трогательно-теплое отношение ко всему: к зданию, как знакомому, к людям, беспокойно снующим по вестибюлю; спускающимся по лестницам, спешащим к лифту.
Я осмелел. Вспомнилось, как здесь, перед войной, уезжая в лагерь, я снова встретил Тыртова Костю, увидел и узнал исполнителя главной роли в фильме «Ошибка инженера Кочина» (он спускался по левой лестнице), узнал многих других артистов. В фойе было очень много людей: кто-то курил, кто-то разговаривал, смеялся, делился впечатлениями и мыслями в ожидании, пока освободится
– Это объединение, – объяснил мне Трошкин, – занимается не событийными фильмами и журналами, как, скажем, первое творческое объединение, специализирующееся, в основном, на выпуске журнала «Новости дня». Второе объединение создает фильмы публицистические, обзорные, фильмы-портреты, что, как мне кажется, ближе вам по вашим творческим данным. Беритесь за любую работу, – он улыбнулся, пожимая мне руку. – Буду рад встретиться с вами в одной съемочной группе. Думаю, с вашей решимостью и рвением дело быстро пойдет на лад…
Бессмертному я так прямо и заявил:
– Хочу работать на студии в любом качестве! Согласен – ассистентом оператора. (А зарплата у ассистентов была 40 рублей.)
После основательного разговора Михаил Самсонович Бессмертный, человек очень мягкий, мудрый, сказал мне:
– Ассистентом я вас взять не могу. Это таскать аппаратуру, заряжать кассеты. А вы человек взрослый, наверное, даже семейный. А вот администратором с зарплатой 60 рублей я вас возьму! Я тоже начинал с администратора. Это работа в съемочной группе, ответственная и интересная. А ассистентами оператора у нас работают мальчишки…
Я согласился и тут же отправился в отдел кадров.
Так началась моя работа в кино – новая ступень, освоение новых высот. Я с головой бросился в организационные заботы, и не было, казалось, поручений, которые я не смог бы выполнить, не было обстоятельств, которые я не ухитрился бы преодолеть! Любые! На самом высоком уровне. Я шел на любое задание, в любую инстанцию без малейших сомнений, уверенный в себе. Еще бы, это ведь необходимо, чтобы не сорвались съемки! Я руководствовался главным и единственным – «надо»!
Как-то, по-моему, к концу второго года работы ко мне пришла целая делегация от студийного комитета ВЛКСМ и сообщила, что готовит «Летопись ЦСДФ», куда войдут главы о лучших фильмах, созданных на студии, лучших творческих работниках и т. п. И каково же было мое удивление, когда мне сообщили, что в «лучшие директоры картины» выдвинут и я. Меня это озадачило, если не сказать испугало… Я работал по своему графику, параллельно на нескольких картинах; времени было в обрез. А работать еще для «Летописи» – это значит кого-то подвести!.. Но все мои отнекивания и ссылки на крайнюю занятость ни к чему не привели. Комсомольцы попросили меня рассказать всего лишь о трех эпизодах, которые «удалось снять исключительно благодаря моим организационным способностям» (и кто только им раззвонил об этом?!). Это кадры с горящими среди бела дня факелами на Ростральных колоннах в Ленинграде, (а их зажигают только по распоряжению председателя Ленгорисполкома, и исключительно – по праздникам и в темное время суток), эпизод, снятый на участке железной дороги Москва – Петербург с предоставленной в наше распоряжение (бесплатно!) платформы с паровозом времен революции, который таскал эту платформу и шикарный классный вагон, прицепленный для обогрева съемочной группы туда-сюда – по желанию оператора. И наконец, кадры подъема и спуска государственного флага над кремлевским куполом… Ну что тут поделаешь? Рассказал… Хотя так и не знаю – успели они создать эту «Летопись» или нет. Студия, прославленная Центральная ордена Красного Знамени студия документальных фильмов, «приказала долго жить» в конце девяностых! Нет детища, созданного фронтовыми операторами, снимавшими под пулями, в любой точке земного шара – в экстремальных условиях. Нет кинопроизводства. Нет кинолетописи жизни великой страны…