Память, Скорбь и Тёрн
Шрифт:
— Джошуа… — начал герцог, но принц не дал ему закончить.
— Я был глупцом, Изгримнур. Недостаточно было послать часовых бегать по лагерю в поисках признаков вторжения норнов. Кровь Эйдона, мне понадобилось слишком много времени, чтобы понять это. Слудиг! — закричал он. — Есть где-нибудь поблизости Слудиг?
Риммер шагнул вперед:
— Я здесь, принц Джошуа.
— Пошли солдат по лагерю узнать, все ли предупреждены. Особенно те из нас, кому может угрожать опасность. Бинабик и Стренгьярд были со мной, перед тем как начался пожар, но это вовсе не значит, что они до сих пор в порядке. Слишком поздно я понял, что это может быть поджогом.
Изгримнур откашлялся.
— Я уже послал Фреозеля приглядеть за Мириамель, Джошуа. Я знал, что ты сразу захочешь пойти к Воршеве, и подумал, что с этим нельзя медлить.
— Спасибо тебе, Изгримнур. Я действительно был у нее. С ней и с Гутрун все в порядке. — Джошуа помрачнел. — Но мне очень стыдно, что я заставляю тебя думать за меня.
Изгримнур покачал головой:
— Просто будем надеяться, что с принцессой все хорошо.
— Фреозель уже пошел к Мириамели, — сказал Джошуа Слудигу. — Так что у тебя одним делом меньше. Иди взгляни, как дела у остальных. И поставь двух стражников у моей палатки, если можешь. Я буду лучше соображать, зная, что кто-то сторожит Воршеву.
Риммер кивнул. Он подозвал солдат, бесцельно бродивших вокруг палатки Изгримнура, и отправил их выполнять приказ принца.
— А теперь, — сказал Джошуа Изгримнуру, — будем ждать. И думать.
Не прошло и получаса, как снова появилась Адиту; отец Стренгьярд и Бинабик были с ней. Они вместе с ситхи ходили убедиться, что Камариса и Тиамака хорошо устроили под присмотром одной из женщин-целительниц Нового Гадринсетта, а также, по-видимому, для того чтобы поговорить, так как, подходя к палатке Изгримнура, все трое были увлечены беседой.
Адиту рассказала Джошуа и остальным о подробностях ночного происшествия. Она говорила спокойно, так же тщательно, как всегда, выбирая слова, но Изгримнур не мог не заметить, что ситхи выглядела несомненно озабоченной. Он знал, что они дружили с Джулой. Судя по всему, ситхи способны были испытывать скорбь так же, как и смертные. Он отогнал эту мысль как недостойную — почему бессмертные не должны ощущать боль, как и люди? Из того, что знал Изгримнур, следовало, что страданий у ситхи было никак не меньше, чем у смертных.
— Итак, — Джошуа откинулся назад и оглядел круг сидящих, — мы не нашли никаких признаков того, что кто-то еще подвергся нападению. Вопрос в том, почему они выбрали Камариса.
— Должен же быть какой-то смысл в этих стишках о Трех Мечах, — сказал Изгримнур. Он не любил таких вещей; они заставляли его чувствовать себя неуверенно, но ими был полон мир, в котором отныне ему предстояло жить. Трудно было не тосковать по ясным граням, которыми обладали вещи, когда герцог был моложе. Даже худшие события вроде войн, как бы ужасны они ни были, никогда не казались насквозь пронизанными тайным чародейством и кознями ужасных врагов. — Они, должно быть, охотились за Камарисом из-за Тёрна.
— А может быть, они искали в исключительности меч, а Камарис не вызывал у них особенной волнительности, — рассудительно заметил Бинабик.
— Я все-таки не понимаю, — сказал Стренгьярд, — что это за яд, о котором ты говорила, Адиту?
— Кей-вишаа. По правде
— А как его используют там? — спросил зачарованный архивариус.
Адиту только опустила голову:
— Прошу прощения, добрый Стренгьярд, но я не могу сказать. Может быть, мне вообще не следовало упоминать об этом. Я устала.
— У нас нет необходимости выпытывать ритуальные тайны вашего народа, — сказал Джошуа. — Да и в любом случае сейчас много других, более важных тем для разговора. — Он бросил раздраженный взгляд на огорченного Стренгьярда. — Достаточно того, что они смогли напасть на Камариса, не опасаясь, что он поднимет тревогу. Наше счастье, что Тиамак сохранил присутствие духа и поджег палатку. Отныне мы будем куда более предусмотрительны, устраивая лагерь. Все, кто каким-то образом может представлять интерес для наших врагов, будут ставить палатки в самом центре и близко друг к другу, так что поднять тревогу будет гораздо легче. Я виню себя, что потворствовал стремлению Камариса к одиночеству. Я слишком легкомысленно относился к своей ответственности.
Изгримнур нахмурился:
— Всем нам надо быть поосторожнее.
Когда совет перешел к разговору о необходимых мерах по охране лагеря, у костра появился Фреозель.
— Простите, ваше высочество, но принцессы нет в палатке и нигде вокруг. Никто ее не видел с раннего вечера.
Джошуа был потрясен.
— Ее нет? Да сохранит нас Эйдон, неужели Воршева была права?! Они действительно приходили за принцессой! — Он встал. — Я не могу сидеть здесь, когда она, может быть, в такой опасности. Мы должны обыскать лагерь.
— Слудиг как раз этим и занимается, — мягко сказал Изгримнур. — Мы только помешаем ему.
Принц снова сел.
— Ты прав. Но ждать будет трудно.
Они едва закончили спор, когда вернулся Слудиг. Лицо его было мрачным. Он протянул принцу кусок пергамента:
— Я нашел это в палатке Саймона.
Принц быстро прочел записку, потом гневно отбросил в сторону. Мгновением позже он нагнулся и передал ее троллю. Лицо его словно окаменело.
— Прости, Бинабик, я не должен был делать этого. Очевидно, письмо предназначалось тебе. — Он встал. — Хотвиг?
— Да, принц Джошуа. — Тритинг тоже встал.
— Мириамель ушла. Возьми столько всадников, сколько сможешь собрать. Большая вероятность, что она направляется к Эркинланду, так что обыщи как следует всю местность на запад от лагеря. Но не пренебрегай возможностью, что она пойдет каким-то другим путем, чтобы сбить нас со следа.
— Что? — Изгримнур удивленно поднял глаза. — Как это, ушла?
Бинабик оторвал глаза от пергамента:
— Это писание Саймона. С вероятностью, он следовал за ней, и также он говорит здесь, что предпримет попытку приводить ее назад, обратно. — Тролль деланно улыбнулся. — В моей голове есть некоторый вопрос относительно того, кто кого приведет. Я питаю сомнение, что Саймон будет уговаривать ее возвращаться сюда с большой скоростью.