Память, Скорбь и Тёрн
Шрифт:
— Ты что-то знаешь об этих огненных танцорах? — шепотом спросил он у Мириамели. — Что они собираются с нами сделать? Что значит «отдадим вас Королю Бурь»? Они нас сожгут?
Он почувствовал, как она пожала плечами.
— Не знаю. — Голос ее казался вялым и безжизненным. — Вероятно.
Ужас и ярость Саймона отступили перед волной раскаяния.
— Я предал тебя, да? Хорош защитничек!
— Это не твоя вина. Нас обманули.
— Жаль, что я не могу добраться до горла этого Ролстена. Его жена хотя бы пыталась подать
— Он тоже был напуган. — Мириамель говорила отрешенно, как будто предмет их разговора давным-давно не имел никакого значения. — Я не уверена, что могла бы пожертвовать жизнью ради спасения незнакомых мне людей. Они не смогли — разве есть у меня право ненавидеть их за это?
— Кровавое древо! — Саймон не был столь великодушен. Не время изливать потоки сочувствия на предателей. Он должен спасти Мириамель, должен как-то разорвать эти веревки и пробиться на свободу. Но он понятия не имел, как это сделать.
В лагере огненных танцоров текла обычная жизнь. Несколько человек в белом поддерживали огонь, другие кормили коз и цыплят или просто тихо беседовали между собой. Среди них было даже несколько женщин и детей. Если бы не связанные пленники, да не мелькающие повсюду белые рясы, все это можно было бы принять за обычный вечер в маленькой деревне.
Мифавару, главарь танцоров, увел трех своих ближайших сообщников в большой дом. Саймону не очень хотелось думать, что они там обсуждают.
Становилось все темнее. Обитатели лагеря приступили к скромному ужину, но ни крошки не было предложено пленникам. Огонь плясал и потрескивал на ветру.
— Поднимите их! — Глаза Мифавару скользнули по Саймону и Мириамели, потом поднялись вверх, к сине-черному небу. — Приближается их час.
Двое его помощников рывком поставили пленников на ноги. У Саймона онемели ноги, к тому же трудно было сохранять равновесие со связанными коленями; он пошатнулся и упал бы, если бы стоявший сзади огненный танцор не схватил его за руки и не дернул еще раз вверх. Мириамель тоже нетвердо стояла на ногах, и огненный танцор обхватил ее за талию так небрежно, словно имел дело с бревном.
— Не смей ее трогать, — зарычал Саймон.
Мириамель устало посмотрела на него:
— Это бессмысленно, Саймон, оставь.
Здоровенный танцор ухмыльнулся и положил было руку ей на грудь, но резкий окрик Мифавару мгновенно отрезвил его. Он повернулся к главарю; Мириамель безвольно повисла в его руках, лицо ее не выражало никаких чувств.
— Идиот, — жестко сказал Мифавару. — Это тебе не игрушки. Эти двое предназначены Ему — Господину. Ты понял?
Державший Мириамель испуганно закивал.
— Пора идти. — Мифавару повернулся и направился к краю поляны.
Огненный танцор грубо толкнул Саймона в спину, и тот повалился лицом вперед, как срубленное дерево. Ему никак не удавалось восстановить дыхание, ночь поплыла
— У них ноги связаны, — медленно проговорил огненный танцор.
Мифавару резко повернулся.
— Вижу. Так снимите с них веревки!
— Но… а что, если они сбегут?
— Скрутите им руки хорошенько, а другим концом обвяжите себя вокруг пояса! — С плохо скрытым отвращением он покачал лысой головой.
Когда человек вынул нож и нагнулся, чтобы разрезать веревки, у Саймона появилась слабая надежда. Если Мифавару тут единственный умный — а так оно, судя по всему, и есть, — они еще могут попытаться что-нибудь сделать.
Наконец оба, и Саймон и Мириамель, смогли идти. Танцоры подталкивали их с такой силой, словно погоняли здоровенных быков. Если кто-то из пленников спотыкался или шел слишком медленно, в дело шли короткие копья с тонким древком — никогда раньше Саймон не видел ничего подобного.
Мифавару исчез в густых зарослях у края поляны. Саймон почувствовал мгновенное облегчение. Он долго наблюдал за костром, и в голове у него роились всякие неприятные мысли. В конце концов, может быть, там, куда их ведут, у них появится возможность убежать? А может быть, подходящий случай представится уже во время пути?
Он оглянулся и испытал горькое разочарование: казалось, целая толпа огненных танцоров следует за ними, белый хвост процессии терялся в зарослях.
То, что с открытого места казалось сплошной стеной леса, на самом деле было прорезано хорошо утоптанной тропой, петлявшей то в одну, то в другую сторону и поднимавшейся к вершине горы.
По земле стлался густой туман; было ощущение, что он поглощает не только неровности рельефа, но и звуки. Если не считать мерной глухой поступи четырех десятков ног, лес был молчалив. Не подавала голоса ни одна ночная птица. Даже ветер стих.
Мозг Саймона лихорадочно работал. В его голове молниеносно возникали всевозможнейшие планы бегства — и так же быстро он отвергал их один за другим как невыполнимые. Их было только двое в незнакомом, пустынном месте. Даже если бы им удалось вырваться у огненных танцоров, державших их веревки, связанные руки не дали бы им возможности сохранять равновесие и расчищать себе дорогу — через несколько минут их бы снова схватили.
Он посмотрел на бредущую рядом принцессу. Она выглядела замерзшей, усталой и тоскливо покорной всему, что ее ожидало. Ей по крайней мере оставили плащ. В единственный момент относительной бодрости она уговорила стражников вернуть его, чтобы закутаться от ночного ветра.
Саймон был менее удачлив. Его плащ пропал вместе с мечом и канукским ножом. Теперь у него не было ничего, кроме одежды, бренного тела и бессмертной души.
И бессмертной души Мириамели, подумал он. Я поклялся защищать ее. Это по-прежнему мой долг.