Память, Скорбь и Тёрн
Шрифт:
— Мы все Дети Океана, — мрачно ответил дворр. — Часть из нас решила остаться у моря, которое навсегда разделило нас и Сад, остальные выбрали тайные пути в глубине земли и обработку камня. Видите ли, в отличие от наших родственников зидайя и хикедайя мы, Дети Морехода, можем придавать себе форму, как и камню, который обрабатываем.
Мириамель была ошарашена.
— Вы… и ниски одно и то же? — Теперь она поняла, что беспокоило ее с тех пор, как она в первый раз увидела Джисфидри. Было что-то в его сложении и в том, как он двигался, напоминавшее ей Ган Итаи. Но они
— Мы уже не одно и то же. Процесс изменения формы длится века, и он меняет больше, чем просто внешность. Но многое остается неизменным. Дети Восхода и Дети Облаков — наши кузены, но Стражи Моря — наши сестры и братья.
Мириамель откинулась, пытаясь усвоить то, что ей сказали.
— Значит, вы и ниски одно и то же… А ниски выковали Тёрн. — Она покачала головой. — Так вы говорите, что чувствуете все Великие Мечи даже сильнее, чем вы чувствовали Белую стрелу? — Внезапная мысль пришла ей в голову. — Значит, вы должны знать, где находится Сверкающий Гвоздь? Меч, который зовут Миннеяр?
Джисфидри грустно улыбнулся:
— Да, хотя ваш король Джон осыпал его молитвами и ритуалами смертных, возможно надеясь скрыть его истинное происхождение. Но вы же знаете ваши руки и ладони, принцесса Мириамель, не правда ли? Вы же не будете знать их меньше, если они будут все так же присоединены к вам, но одеты в перчатки какого-нибудь другого смертного?
Странно было думать, что ее блистательный дедушка положил массу труда, чтобы скрыть происхождение Сверкающего Гвоздя. Разве он стыдился, что обладает этим оружием? Почему?
— Если вы так хорошо знаете эти мечи, скажите мне, где теперь Сверкающий Гвоздь?
— Я не могу назвать вам точное место, но это где-то рядом. В пределах нескольких тысяч шагов.
Значит, или в замке, или под замком, решила Мириамель. Это не очень-то помогло ей, но по крайней мере ее отец, выходит, не бросил меч в океан и не велел увезти его в Наскаду.
— Вы пришли сюда, потому что знали, что мечи здесь?
— Нет. Мы бежали от других вещей, когда нас изгнали из нашего города на севере. Мы уже знали, что два меча были здесь, но это мало значило для нас в то время. Мы бежали по древним туннелям, а они привели нас сюда. И, только приблизившись к Асу’а, мы поняли, что другие силы тоже не дремали.
— И значит, теперь вы в ловушке между двух огней и не знаете, в какую сторону бежать. — Она произнесла эти слова с неодобрением, но знала тем не менее, что то, с чем столкнулись дворры, очень похоже на ее собственное положение. Она тоже была изгнана могущественными силами. Она бежала от своего отца в надежде, что целый мир будет разделять их. Теперь она рисковала своей жизнью и жизнью друзей, чтобы встретиться с ним вновь, но боялась того, что могло бы случиться, если бы она преуспела в этом. Мириамель постаралась отбросить бесполезные мысли. — Прости меня, Джисфидри, я просто устала столько времени сидеть на одном месте, вот и все.
В первый день она хорошо отдохнула, несмотря на свою ненависть к тюремщикам, но теперь ей уже хотелось двигаться, делать что-то — что бы
— Мы действительно очень сожалеем, Мириамель. Вы можете гулять здесь, сколько захотите. Мы постарались дать вам все необходимое.
Им повезло, что у нее с собой были сумки с провизией, подумала Мириамель. Если бы она была вынуждена перейти на пищу дворров — бледные грибы и маленькие отвратительные насекомые, — то оказалась бы гораздо менее уступчивым пленником.
— Вы не можете дать мне то, что я хочу, пока я пленница здесь, — сказала принцесса. — Ничто не может изменить этого, что бы вы там ни говорили. — Мириамель подавила злость. Она уже пробовала этот подход. Надо было подумать.
Исарда царапала стену пещеры изогнутым инструментом с плоским кончиком и тихо напевала про себя. Чем больше Мириамель слушала, тем больше эта песня очаровывала ее. Исарда почти шептала, но в мелодии было что-то от силы и сложности тех песен, которые пела килпам Ган Итаи. Исарда пела в одном ритме с движениями своих длинных грациозных рук. Музыка и движение составляли единое целое. Некоторое время Мириамель сидела подле нее как пригвожденная к месту.
— Вы что-то строите? — спросила она во время паузы в пении.
Женщина подняла глаза и улыбнулась:
— Здесь са х’роса — кусок камня, который проходит через другой камень. — Она показала на более темное пятно, едва заметное в свете розового кристалла. — Она хочет выйти, чтобы ее видели.
Мириамель покачала головой:
— Хочет, чтобы ее видели?
Исарда задумчиво поджала губы:
— Я не хорошо владею вашим языкам. Ей… нужно? нужно выйти.
Похожи на садовников, озадаченно подумала Мириамель. Ухаживают за камнем.
Вслух она сказала:
— Вы вырезаете что-то? Я видела, что развалины Асу’а сплошь покрыты великолепной резьбой. Это работа дворров?
Исарда сделала нерешительный жест, согнув пальцы:
— Мы готовили стены, а потом зидайя создавали картины. Но в других местах мы сами ухаживали за камнем, помогая ему… стать. Когда строили Асу’а, зидайя и тинукедайя все еще работали бок о бок. — Голос ее был скорбным. — Вместе мы делали прекрасные вещи.
— Да, я видела некоторые из них. — Она огляделась — Где Джисфидри? Мне нужно поговорить с ним.
Исарда казалась смущенной.
— Я сказала что-то плохое? Я не могу говорить на вашем языке, как на языке смертных из Эрнистира. Джисфидри говорит лучше, чем я.
— Нет. — Мириамель улыбнулась. — Совсем ничего плохого. Но он и я разговаривали кое о чем, и я хочу поговорить с ним еще.
— Он вернется спустя время. Он ушел отсюда.
— Тогда я просто посмотрю, как вы работаете, если вы не возражаете.
Исарда ответила улыбкой.
— Нет. Я расскажу вам про этот камень, если вы желаете. У камней есть истории. Мы эти истории знаем. Иногда я думаю, что их истории мы знаем лучше, чем наши собственные.