Память совести или совесть памяти
Шрифт:
Лу же находился в нерешительности, пока его остаточность вновь не заявила о себе, услышав это заманчивое предложение.
– Но что же вы застыли в нерешительности. Вчера-то совсем иначе себя вели, – подстегнула белокурая львица Лу.
«И ведь, точно!», – вспомнил про себя Лу обрывки вчерашнего дня. «А я ведь, совсем забыл, что видел их в клубе!».
– Ну, ведите, – согласился Лу, беря так настойчиво зовущую за собой белокурую даму под руку.
«А ведь вчера мы не только вместе пили…», – стал перематывать Лу события, так удачно забытые им. Правда, ему сложно было воспроизвести всю последовательность действий, но что он точно помнит, так это то, как
– А где же Летиция? – по дороге к столику спросила «белокурица» у Лу.
«Какая ещё на фиг, Летиция!», – возмущался про себя Лу. – «Люся Птицына, одно слово!». А ведь такое имя – это всего лишь небольшая блажь, так любящих быть на виду «персон грата», и давайте не будем к ним подходить (если они ещё подпустят!) так уж строго. «Но разве Птицына не внушает?», – зададутся вопросом любители словесности. – «Внушает, только что-то совсем не то!», – вынужден будет сказать им весьма осведомленный человек, вращающийся в кругах шоу-бизнеса. Ведь высший свет – то же самое, что и реал-шоу, где существуют свои правила игры, отступление от которых ведёт к выбыванию из него. Так что налёт таинственности, зывные имена, подборка костюмов, имиджевая составляющая, да и многое другое – являются обязательными атрибутами для участников этого реал-шоу.
– Да где же ей быть, как не дома, – ответил Лу.
«Ответ на вопрос вроде бы и правильный, но где же эта Летиция и, если она всё же дома, то у кого именно – у себя-то я её точно не видел!», – внезапно озарила мысль Лу. И до него вдруг начинает доходить понимание того, что он, собственно, уже давно (а сколько – не важно, в общем), не слышал ничего от своей, очень верной его благу спутницы жизни.
Но Лу не из тех импульсивных молодых людей, с нетерпением бросающихся бить тревогу, разрывая трубки своих и не своих знакомых. Нет, наш Лу обладает выдержкой и может подождать, когда события примут форму безвозвратности. Ведь фатализм у него в крови, и раз суждено ему сегодня напиться – он напьется, а если же выпадет шанс нажраться – то и карты ему в руки. Так рассуждая, Лу поднимал рюмку за знакомство, мигом забыв про Люси.
Конечно, новое его знакомство ни к чему его не обязывало, да и все присутствующие за столом уже номинально друг друга знали (или же слышали), но для вливания в коллектив, нет лучше способа, чем этот, и он был опробован в нашем случае Лу. Но почему-то и новый стартовый запал не вызвал в нём ответного отклика в душе, и даже теребение им костлявых ног «белокурицы» под столом, в ответ на её бедротрение, показалось ему пошлым и не воодушевляющим для дальнейшего развития более близкого кампанейства с ней. Так что Лу решил более внимательно подойти к вопросу фатализма, на ходу меняющего свои правила.
Но всё же наш Лу тёртый калач, и для него судьбоносность – не та субстанция, которой можно позволить вести себя по отношению к нему так, как ей заблагорассудится. И Лу, опрокидывая в себя очередную порцию спиртного, тем самым пытается в споре с судьбой оставить последнее слово за собой. Но то ли он переусердствовал, то ли сказалась привычка «белокурицы» лезть под руку со своими заявлениями, но результат этих внешних обстоятельств не преминул
И надо отдать должное нашему Лу, его скорости позавидовал бы не один спортсмен, занимающий верхнюю строчку по дисциплине «бег с препятствиями», а ведь препятствий по дороге в туалет было не счесть. Тут и вальяжно рассевшиеся за своими стульями гости, тут и снующие везде официанты, так и норовящие подрезать тебе ход, ну, а о скоординированном заговоре сильно принявших на грудь и говорить не имеет смысла, ведь все знакомы с их внезапностью появления в ненужных местах. А ещё была велика опасность и того, что наш бегун наступит на устрицу, упавшую на пол у зазевавшегося официанта, и только вездесущее провидение, а также ловкий маневр Лу позволил миновать ему эту напасть, чтобы вовремя припасть к унитазу, и выгнать из себя уже напасть другую.
Что касается его застольников, то его исчезновение даже не было ими замечено, кроме разве что «белокурицы», до которой достучалась её свободность ног. И только она это ощутила, как зал озарился её кличем в пустоту: «Ты куда?», – повис немой вопрос над его местом. Что ж, со всеми бывает, и Лу, выйдя из туалета уже совсем с другим лицом, чем с тем, с каким он забегал туда (при этом до смерти перепугав вездесущую уборщицу), решил, что если уже ничего не лезет, то чем это не подсказка для него, и следовательно, нужно прислушаться к знакам говорящим ему, что необходимо отправиться незамедлительно домой.
Вернувшись за стол, Лу не стал отвечать на заданный ему вдогонку вопрос, и сообщив, что ему необходимо уехать, оставил доуменных сослагательных самим вариться в своем супе. Правда, «белокурица», приняв за авансы действия Лу под столом, всем своим видом изъявляла желание стать на сегодняшний вечер ручной львицей, но на Лу вдруг снизошла какая-то стена непонимания, и он проигнорировав её, с невозмутимым видом, вначале откланялся за столом, а затем при выходе из зала, отклонился уже от самой «белокурицы», спешащей довыяснить вопрос о порванных колготках.
Сев в автомобиль, Лу в первую очередь набрал номер своего пресс-атташе (и по совместительству своё доверенное лицо, или же наоборот – трудно сейчас сказать): «Это не телефонный разговор. Давай ко мне!», – без лишних разглагольствований отдал команду Лу.
«Опять пить зовёт!», – одеваясь, наверное, пробурчал про себя Гера. А как же иначе, нелегко быть доверенным лицом, да к тому же ещё и пресс-секретарем у такого рода господ. Затратное это дело, как для секретаря, так и для его нанимателя. Прессовать нынче надо уметь, это ведь вам не годы подмастерьев и слесарей со своим скобяным инструментом. Сегодня, в век технологий, надо проявлять изобретательность и фантазию, иначе и на твой «порт» найдётся свой «канальный провайдер».
Так что Гера, одевшись, с кислой миной заявил своим домашним, что его требуют видеть, и что с этим ничего не поделаешь, если всем им хочется проводить отпуск на каком-нибудь «лазурном» берегу, но если есть возражения, то он не против их рассмотреть. Но, видимо, его домашние (жена и две белокурые вреднюсины, а в особенности, их любимец кот-ротозей) не имели ничего против того, чтобы провести отпуск, наслаждаясь очень «лазурным» берегом моря, так что наш страдалец был отпущен на все четыре стороны без всяких предварительных ласк.