Памятник футболисту (Скандал в благородном семействе)
Шрифт:
Столь необычная по форме и продолжительности речь обычно скупого на похвалы тренера поразила Виктора. Он встал, неуверенно взглянул на Корунья.
— Спасибо, спасибо, но, наверное, мне все-таки не надо было бросаться ему...
— Все правильно, малыш, все правильно, — перебил Корунья,— ты все сделал правильно.
— Но я не понимаю...
— Поймешь, со временем поймешь, — опять перебил тренер. — Видишь ли, есть тактика и есть стратегия. Сейчас рано, но придет время — все поймешь.
Туманное объяснение Корунья
Его вдруг охватила бурная радость. Он ринулся в душ, запел, заплескался...
Когда команда двинулась к автобусу, товарищи сдержанно поздравили его с успехом. Об истории с пенальти молчали — не хотели огорчать парня после первой его ответственной игры.
И только Лонг, пересевший на обратном пути в автобус к команде, спросил:
— Слушай, Виктор, ты великолепно играл, слов нет. Но на кой черт тебе потребовалось сбивать с ног того парня? Ведь он же никогда не забил бы гола.
— Ну, так Корунья велел, — пожимая плечами, ответил Виктор.
Его радужное настроение начало портиться.
— То есть как велел? — не понял Лонг.
— Велел — и все, — буркнул Виктор, — «сбивай», говорит.
— Что, так и сказал «сбивай»? — удивился Лонг. Может, ты не понял, не расслышал?
— Может быть, — неохотно ответил вратарь, — шум такой стоял, ты же сам видел.
— Потому что странно все-таки, — словно сам с собой рассуждал Лонг. — Я помню, он стоял как раз за воротами. Так для него ситуация была ясна. С чего бы он вдруг дал такой дурацкий совет?..
— Не знаю, — сказал Виктор и отвернулся к окну. Автобус мчался по горной дороге. Слева к горизонту уходило, темнея, море. Вечерние краски уже позолотили дальние воды. Желтизна охватила небо. Тишина и покой царили сейчас на побережье.
В длинном караване, следовавшем за головным автобусом, тоже было тихо. Притомившиеся болельщики после бурного взрыва эмоций на стадионе теперь дремали или, задумчиво поглядывая в окна, молчали.
Дома одних ждали обильный ужин, бутылка вина, вечерняя программа у телевизора или крепкий сон на диване — словом, заслуженный отдых.
Других, наоборот, бурный кутеж в ближайшем кабачке, восторженные рассказы о блистательной победе любимой команды.
Словом, кого что.
Не успел Корунья ввалиться в дом, как раздался телефонный звонок.
Вернулись? — услышал он знакомый голос Тринко. — Поздравляю с победой. Кстати, если часам к десяти зайдете в «Осьминог», вместе отметим.
— Зайду, — буркнул Корунья и положил трубку.
Приняв душ и переодевшись, он ровно в десять входил в освещенный желтыми фонарями подъезд. Тринко встретил его торжественно, провел за столик, за которым уже сидели несколько неопределенного вида молчаливых мужчин,
Постепенно гости покидали бар.
Когда Тринко и Корунья остались одни, хозяин «Осьминога» еще раз провозгласил тост за победу и преподнес гостю бутылку лучшего шотландского виски в картонном футляре. При этом он многозначительно посмотрел на футляр.
Вернувшись домой (жена и дети давно спали), Корунья вынул бутылку и достал со дна футляра толстый, сложенный вдвое конверт. Он тщательно пересчитал плотную пачку новеньких денег, а потом долго сидел, устремив задумчивый взгляд за окно.
Да, Тринко не поскупился... Может быть, вообще надо кончать с этой тренерской волынкой? «Провести» еще десяток подобных матчей и на покой? Там, далеко на Севере, ждет его уютный горный домик, давно приобретенный, в котором он при своей кочевой жизни и побывал-то раза три не больше.
Корунья улыбнулся невеселой улыбкой. Вот так значит. Годы, десятки лет потратил он, чтобы дойти до вершины своей нелегкой профессии. И дошел. Для него нет тайн в сложном искусстве футбола. Потому что футбол — это искусство тонкое, многогранное, уникальное. Мало кому доведется постигнуть его до конца. Нет, не на поле, нет. Для этого всегда найдутся парни. А вот здесь, на посту тренера, который этих парней находит, учит, воспитывает, направляет, через годы выводит в звезды. Создает. Только такие тренеры, как он, Корунья (а их единицы в мире), двигают вперед футбольное искусство, заставляют кричать, плакать, смеяться, радоваться и скорбеть миллионы, десятки миллионов людей.
Нет ничего на свете, чтобы так объединяло людей, как любовь К футболу, так увлекало, завораживало, поглощало.
В жесточайшей, труднейшей, искуснейшей борьбе протекает игра, добывается победа.
И автор этой игры, подлинный победитель — он! Тренер!
Игроки будут меняться. Скольких он помнит юными, полными энтузиазма, не во всем умелыми, ставших ныне пожилыми, довольными или несчастными, богатыми или нищими. Пришли, играли, ушли... А он здесь, он по-прежнему у руля, и захочет — не выпустит этот руль еще долго.
Но чего стоят все это искусство, все умение, талант и мастерство этих выпестованных им корифеев футбола, если по его же знаку безошибочный удар нападающего должен миновать ворота, безупречный бросок вратаря не достигнуть мяча? Если великая игра превращается в поддавки, если слабый может победить сильного, а неумелый умелого? Если вся радость от чудесного зрелища становится радостью лишь в тот момент, когда он листает зеленые купюры?
Странно устроена жизнь...
Корунья встряхнулся. Странно или не странно, но так уж устроена. Не ему ее менять. Первый блин блином и вышел. Теперь надо постараться, чтобы и дальше все шло гладко. А для этого необходимо иметь сообщников в команде.