Памятник футболисту (Скандал в благородном семействе)

Кулешов Александр Петрович

Началось с того, что в ответственном матче с «Милано», который «Рапид» должен был свести в ничью (ему дали понять, что «Милано» в курсе дела и его не подведет), Лонг неожиданно на последней минуте, вопреки твердой установке тренера, осуществил великолепный проход и своим знаменитым неотразимым ударом забил гол.

Болельщики «Рапида» шумно торжествовали победу, всю ночь напролет мотались по улицам, жгли костры (а заодно и чьи-то ни в чем не повинные автомобили), пели и гонялись с дубинками за случайно застрявшими в городе болельщиками «Милано».

Пока

па ярко освещенных улицах и площадях царило торжество и всеобщее ликование, в тени, в основном по телефону, звучала тризна.

— Как понять ваш сегодняшний успех? — спросил встревоженным голосом Тринко, позвонив Корунья домой, едва тот вернулся.

— Сам не понимаю, — растерянно отвечал тренер, — есть у нас такой энтузиаст, увлекся, забыл мои указания.

— Это уж ваши проблемы, Корунья. Мне важен конечный результат, а он, к сожалению, меня удовлетворить не может.

— Что ж теперь делать? И снайпер не каждый раз выбивает сто из ста.

— Вот что, Корунья, оставьте ваши дурацкие шутки. Снайпер пусть хоть все пули посылает в «молоко». А вот вам советую не обманывать людей, а то как бы самому не стать мишенью, — и Тринко бросил трубку, а тренер торопливо налил себе стакан виски, залпом выпил, потом долго не мог заснуть.

Через некоторое время раздался звонок в кабинете Тринко. Он поднял трубку, рука его дрожала. Повторился почти слово в слово предыдущий разговор.

Тринко пытался что-то объяснить, ссылался на Корунья. Однако на другом конце провода это никого не интересовало.

— Будем считать это досадным происшествием, прозвучал у его уха хриплый голос. — Если это повторится, пеняйте на себя.

Тем временем доктор Зан, только что выслушавший, хоть и в более изысканных выражениях, ту же мысль от Бручиани, в ярости названивал своему тренеру.

Бручиани, которому тоже позвонили из «организации», забыв об осторожности, долго, до хрипоты, ругался со своим партнером, а точнее сообщником.

Вот так и тянулась цепочка.

Что касается главного виновника всей этой телефонной карусели, героя дня Лонга, то в отличном настроении он отмечал успех со своей подругой, «футбольной девушкой» Марией, поклонниками и друзьями.

— Ты был великолепен, — не уставала повторять Мария, прижимаясь к груди Лонга. — Никто не мог ожидать, что вот так, на последней минуте...

— Ничего, — воинственно кричал Лонг, — я им еще не такие сюрпризы преподнесу!

— Смотри, как бы тебе не преподнесли сюрприз, — негромко сказал Олафссон, нарушив наступившую паузу.

— Что ты имеешь в виду? — повернулась к нему Мария.

Лонг не обратил на слова капитана никакого внимания.

— Что сказал, то и имею, — проворчал Олафссон, наполнив свой бокал пивом (он был единственным в команде, кто позволял себе иной раз выпить, да и то лишь пиво).

Мария не имела пока еще жизненного опыта, зато была в высокой степени наделена женской интуицией. И когда они возвращались после веселого вечера в ресторане, словно нарочно останавливаясь

поцеловаться у каждого фонаря, она напомнила Лонгу слова Олафссона и задала тот же вопрос:

— Как ты думаешь, что он имел в виду?

— Какое это имеет значение, Мария? Быть может, что найдется на меня непробиваемый защитник или вратарь или собьют на штрафной. Да бог с ним. Он ведь, сама знаешь, осторожничает всегда, его любимая пословица какая? «Цыплят по осени считают», — он засмеялся. — Ну, а мы с тобой считаем по весне. У нас с тобой всегда весна! Верно?

На пути их оказался очередной фонарь, и они застыли в очередном поцелуе.

Глава IV. ТОТО

Каждое воскресенье, да и субботу (а в сезон чуть не ежедневно), по всей стране имели место быть Большие футбольные дни.

В них принимали участие многие.

Прежде всего, конечно, сами футболисты. И иже с ними — тренеры, массажисты, врачи, священники (а последнее время — врачи-психиатры), технический и обслуживающий персонал стадионов, руководители и т.д.

Во-вторых, разумеется, полиция — для нее то были исключительно ответственные дни, равные по напряжению самым бурным дням смут, преступлений, концертов попмузыки. Но это все были десятки, сотни, пусть тысячи людей. Не миллионы. Миллионы составляли болельщики.

Вот уж кто готовился так готовился!

Проверялись (и продувались) рожки, свистки, сирены, дудки, клаксоны, даже геликоны. Заряжались и упаковывались петарды, стартовые пистолеты (их труднее было пронести: у входов на трибуны частенько обыскивали), хлопушки.

Чистили и гладили знамена, флаги, вымпелы, ленты, шляпы, транспаранты, гигантские полотнища с призывами, лозунгами, боевыми кличами, осуждающими (соперника) словами.

Незаметно укладывали в карманы кастеты, велосипедные цепи, автоматические ножи. Мало ли что бывает...

Само собой готовились солидные запасы баночного пива, фляжек со спиртным.

Одним словом, спустись на землю какой-нибудь наивный инопланетянин и увидь он все это, у него не осталось бы никаких сомнений, что страна готовится к войне, к отражению опасного врага. Особенно это становилось заметно, когда ожидалось прибытие английских болельщиков, чье погромное и драчливое поведение было столь же знаменито, как и пресловутые британские невозмутимость и сдержанность.

Но существовала еще одна категория любителей футбола, которые не выходили со знаменами на улицы, не били в барабаны на трибунах и которым, откровенно говоря, было наплевать на успех той или иной команды. Вернее, наплевать на команду вообще, на ее место в турнирной таблице, даже на завтрашний или послезавтрашний результат ее встречи с соперником.

Но не на сегодняшний! О, нет!

Вот сегодняшний результат был главным. И не победа, ничья или поражение, а именно результат. Этих странных болельщиков порой выигрыш той или иной команды со счетом 10 : 0 устраивал куда меньше, чем, скажем, 1 : 0.