Памятник неизвестному манагеру
Шрифт:
Где-то в середине мая я проснулся у себя в апартаментах от холода, чего прежде никогда не было. Кинулся к кондиционеру — на панели управления еле мерцает сообщение: «Электропитание отсутствует». Я позвонил на вахту нашего кондоминиума. Ответ дежурного был краток:
— Вчера ночью две из трех городских генерирующих компаний объявили о банкротстве и прекращении подачи электроэнергии.
— Могли бы сообщить заранее.
— Компании не обязаны отчитываться перед потребителями электроэнергии. Таковы законы бизнеса.
В начале июня в окрестностях Хындэгана меж сопками в ложбинах еще лежит последний снег, что уж говорить про погоду
Стеганого одеяла у меня не было. Следующей ночью я спал под ворохом одежды. Манагеры — не газовики, ни у кого из нас не было теплых курток и ватных штанов, которыми снабжали только работяг вне зеркальных стен города. По садам Хындэгана все разгуливали в маечках, шортах и шлепанцах.
Спецооблачение для туристов-охотников манагеры расхватали с поножовщиной. Мне не досталось ничего. Я снял с убитого охранника его спецовку и обмотался бархатной портьерой, которую сорвал в бездействующем теперь борделе.
По ночам случались сильные заморозки. Деревья зимнего сада стояли без листвы, как опаленные из огнемета. Система вентиляции без электричества не смогла задраить внешние воздухозаборники. Ледяные сквозняки гуляли по просторным холлам.
Птички не чирикали на ветках, потому как передохли, а пташки из индустрии секс-туризма всей стаей упорхнули в аэропорт ловить нечастые теперь чартерные рейсы в теплые края.
Остановились эскалаторы и лифты. Еле мерцало аварийное освещение. Хорошо еще, что уже последняя декада мая — скоро весна, а летом начнется круглосуточный полярный день.
Реальный манагер не заботится о дне грядущем. В моих апартаментах не было ничего съестного, кроме выпивки и орешков на закуску. Я нагреб в огромный баул из занавесей кучу консервов из разграбленных ресторанов и забегаловок и еле дотащил волоком до своего номера. Это на девятый-то этаж!
Обслуга строений еще пыталась поддерживать хоть видимость порядка. Спасибо, убрали с проходов все трупы после дележки последней жратвы со складов. Куда они их сбрасывали, не знаю, но вонь под нашим куполом стояла невыносимая.
Всем заправляли вооруженные охранники и инструкторы-егеря из службы экстремального туризма, у которых были охотничьи карабины. Но настоящей власти не было, как не было и связи. Об информации я уже не говорю — только домыслы и слухи.
Резервные генераторы еще подавали электричество на четыре часа в сутки, но только по аварийным линиям. Едва хватало энергии, чтобы закачать воду хотя бы на цокольные этажы. В подсобках у уборщиков можно было набрать воды для питья, про канализацию же сразу забыли. Гадили, где приспичит. Чтобы как-то проветривать огромное помещение от нестерпимой вони, на первых этажах выбили стеклопакеты, отчего по ночам на полах намерзали лужицы.
Однако никто не унывал. Все жили надеждой на скорый конец финансового кризиса и возвращение прежнего образа жизни. Я не верил в предсказания о конце света. У рыночной экономики всегда включаются резервные механизмы. Просто один бизнес замещается другим, другой — третьим, и нормальная жизнь продолжается. На то она и рыночная экономика, чтобы само регулироваться. На место прогоревшей корпорации приходит новая, более перспективная. Это вам не социалистический застой, а живая предпринимательская инициатива. Не могут убежавшие хозяева предприятий вот так все кинуть, а не продать здания и сооружения по остаточной стоимости новым владельцам, которые наладят нам человеческое существование.
Так мы всем скопом и решили на том сборище манагеров и прислуги, которое никак нельзя было
Новость о том, что навсегда закрылся аэропорт и улетел последний самолет, ввергла оставшееся население в состояние безумия. В своей ненависти всех ко всем хомячки готовы были порвать друг друга зубами от бессильного отчаяния, а ненавидящая манагеров городская обслуга пошла громить жилища дармоедов, выгребая у нас последние запасы консервов.
В этом всеобщем безумии, как-то не заметили, что охранники и турегеря устроили перестрелку. Нет, они не усмиряли взбесившуюся толпу, а дрались между собой за место в вездеходах и снегоходах, чтобы удрать на юг из остывающего приполярного рая, который неуклонно превращался в ад.
После их бегства отключился последний резервный электрогенератор из-за пожара в соседнем куполе.
По моим подсчетам, в заброшенном городе оставалось не менее миллиона человек. Запасы хотя бы макарон и постного масла не позволят населению повыздыхать в ближайшее время, пусть даже до зимы, но протянут, а там заморские хозяева Хындэгана что-нибудь эдакое обязательно придумают для спасения людей. Ну не бросят же транснациональные корпорации свою собственность посреди бескрайней тундры! Не беда, они своих не бросают. Беда была только с водой. Водопровод без электричества не работал, приходилось таскать ржавую воду из талых луж между сопками.
— Я врач! — бегал между нами взъерошенный хомячок. — Вода не пригодна для питья. Начнется эпидемия — мы не сможем вовремя похоронить всех умерших. А разложение трупов — чума, которая скосит оставшихся. Лейте в питьевую воду водку, чтобы обеззаразить ее.
Чего-чего, а выпивки, от слабоалкогольной до самой крепкой вплоть до спирта, у нас хватало — в городских борделях остались запасы на несколько лет вперед.
Из соображений гигиены даже непьющие щедро лили себе в воду виски, коньяк и водку, чтобы не маяться животом. Пили эти бурые алкогольные коктейли весь день напролет все подряд. Очень скоро весь бывший город-праздник превратился в город-призрак, по которому шатались на нетвердых ногах бледные тени. Пили с горя, пили от отчаяния, втянулись в алкогольную зависимость все. Хорошо еще, что Хындэганск был городом чайлдфри. Медицинская служба строго следила не только за предохранением от венерических инфекций, но и за строжайшим режимом контрацепции, а на случай досадных недоразумений оперативно работали абортарии. А то и детей бы подсадили на алкоголь.
Население города по-прежнему делилось на две страты, только уже по-иному — хомячки-интелехенция и работяга-прислуга, между ними разгорелась жестокая классовая борьба. Деньги еще были в ходу, потому что все были уверены, что через пару-тройку месяцев цивилизация вернется в эти края. Рукастые работяги драли с манагеров втридорога за любую пустяковую услугу, а манагеры в ответ на это обливали презрением работяжное быдло.
Самые крепкие и головастые работяги все же покидали город, чтобы за короткое арктическое лето добраться на юг до надежного человеческого жилья хотя бы с печкой и колодцем. К августу в городе остались одни перепившиеся с горя хомячки, и в августе же выпал первый снег. Все манагеры мгновенно протрезвились и кинулись бежать на юг. Кто-то из нас не забыл, что юг там, где выше всего днем поднимается солнце