Памятное. Испытание временем. Книга 2

Громыко Андрей Андреевич

Слушая его, я думал: «А ведь это отдаленный потомок тех людей, которые с мечом в руке прошли по землям, где впоследствии возникли многие современные государства».

Обращает на себя внимание то, что приведенные здесь слова Альдо Моро прозвучали из его уст еще в начале семидесятых годов. Он не изменял этому своему убеждению.

Его я знал как политика незаурядного ума, вдумчивого и серьезного собеседника. Поначалу, когда мы с ним познакомились, он произвел впечатление медлительного и даже несколько флегматичного человека. Но четкость в выражении мыслей, сосредоточенность, систематичность в изложении позиций –

а именно это отличало Моро на переговорах и в беседах – все эти качества уже вскоре заставили вносить коррективы в первое впечатление.

Мне много раз приходилось встречаться с Моро на сессиях Генеральной Ассамблеи ООН. Виделись мы и в Хельсинки на заключительном этапе общеевропейского совещания. Отстаивая общие позиции стран НАТО, он тем не менее отдавал себе отчет в том, что Восток и Запад должны жить в мире. А раз так, то они обязаны вести диалог, учитывать законные интересы друг друга.

Прежде чем Советский Союз внес на рассмотрение соответствующих государств предложение о созыве общеевропейского совещания для рассмотрения вопросов безопасности континента, советское руководство решило начать зондаж. К тому времени эта идея еще не доводилась до сведения какой-либо страны НАТО. Первой стала Италия. В апреле 1966 года я совершил визит в Рим и в ходе беседы с тогдашним премьер-министром Моро изложил содержание нашего плана.

Моро задумался, а я с нетерпением ожидал реакции. Он задал несколько вопросов, чтобы уяснить суть плана. Слово взял присутствовавший на беседе министр иностранных дел Аминторе Фанфани. Он проявил понимание смысла и значения советского предложения. Моро тоже высказал положительное к нему отношение.

Оба итальянских собеседника весьма живо отреагировали на мои соображения. Моро сказал:

– Действительно, государства нашего континента, а также США и Канада созрели для того, чтобы встретиться и совместно обсудить проблемы европейской безопасности и попытаться прийти к каким-либо согласованным решениям, которые стали бы приемлемыми как для стран Организации Варшавского договора, так и для государств Североатлантического союза.

Беседа по этому вопросу заканчивалась определенно на конструктивной нотке. Оба собеседника – премьер и министр нашли идею совещания заслуживающей серьезного внимания.

Опять Моро задал несколько вопросов, и опять мне пришлось давать разъяснения. Затем он заявил:

– Эта идея для итальянского правительства представляется приемлемой.

В ходе наших дальнейших консультаций с широким кругом государств правительство Италии придерживалось того же мнения, что высказывали на беседе в Риме Моро и Фанфани.

И действительно, Италия придерживалась конструктивной позиции в течение всей работы Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе. Моро возглавлял итальянскую делегацию, прибывшую в Хельсинки на завершающий этап совещания, и от имени своей страны подписал Заключительный акт.

Никогда Моро не проявлял спешки при рассмотрении какого-то вопроса. Главным он считал конечный результат обсуждения и всегда держался спокойно, когда высказывал свои взгляды. Ни разу я не наблюдал, чтобы он нервничал. Думаю, что каждый, кто хотел бы нарушить его рассудительный тон изложения позиции Италии, потерпел бы неудачу.

После одной из бесед, когда мы выходили от Моро, я сказал советскому послу в Италии

Н.С. Рыжову:

– Да, этот итальянский собеседник обладает такой же нервной системой, как юный Гай Муций Сцевола! [11] И ничуть не слабее!

Посол меня понял и улыбнулся.

Моро обладал достаточной подготовкой, чтобы считаться в области внешней политики одним из наиболее компетентных деятелей Италии. Но он неплохо знал и экономику своей страны, ее сильные и слабые стороны.

11

Г а й М у ц и й С ц е в о л а – по античному преданию, римский юноша, плененный этрусками, опустил в огонь правую руку, которая сгорела, а он тем самым показал свое презрение к боли и смерти.

Много раз я слышал о личной скромности Моро. Это совпадает и с моими собственными наблюдениями. Он, например, никогда не заботился, появится ли в прессе его заявление или его фотография в связи с той или иной встречей. Такая его черта была широко известна, и люди это ценили.

Запомнился Альдо Моро еще и тем, как он с любовью, но, по-моему, объективно говорил об итальянцах. Умение так рассуждать о собственном народе – не частое явление.

Был вечер. Рим – южный город, и, как везде на юге, сумерки в нем летом наступали быстро. А мы разговаривали. Речь шла о политике, об идеологии, а потом – на необычную тему.

– А знаете, в чем итальянцы отличаются от русских? – неожиданно спросил Моро.

Я сказал собеседнику:

– Раньше, когда я знакомился с вашей страной только по литературе и по картинам ее выдающихся художников, мне казалось, что итальянцы на каждом шагу поют, танцуют, смеются и плачут. Да еще катаются в гондолах по каналам ваших городов. Конечно, они и работают, но об этом как-то не думалось, – в труде все народы везде на Земле равны.

Моро не удивился тому, что услышал от меня.

– Так обычно и думают об итальянцах за рубежом, – заметил он. – Раз итальянец с итальянкой идут или сидят вместе, так они должны обязательно запеть или, по крайней мере, поцеловаться, чтобы все другие вокруг это видели.

А какова реальность? – спросил самого себя мой собеседник. – Итальянцы почти ничем не отличаются от других народов. Конечно, они живут на юге и представляют собой сложное смешение племен и народностей, которые населяли Апеннинский полуостров в далеком прошлом. Происхождение этого сплава, его черты, особенности и сейчас еще не полностью прослежены. И вовсе не надо судить о молодых итальянцах по их поведению во время парадного шествия гондол по каналам Венеции.

На это я заметил:

– Ваш соратник по политической деятельности – господин Фанфани мне не раз говорил, что если я не побываю в его родном городе – Венеции, то могу считать, что не побывал в Италии. При такой постановке вопроса я, конечно, согласился с тем, что в Венеции побывать следует. Тем более что в противном случае Фанфани не собирался засчитывать мои визиты в вашу страну. И представьте себе, я попал в этот чудесный город. Но случилось так, что на каналах тогда не было гондол. Два дня шел дождь, и мы с сопровождавшими нас итальянцами шутили: «Не приложило ли к такой погоде руку американское ЦРУ?»