Памятное. Книга вторая
Шрифт:
Ныне при наличии ядерного и других видов оружия массового уничтожения признание и соблюдение принципа мирного сосуществования государств с различным общественным строем особенно важно.
От времен Генуи до наших дней пролегла огромная дистанция. Но принцип мирного сосуществования двух общественных систем не только не потерял своего значения — он приобрел еще большую силу, еще больший вес в международной жизни.
Глава XVIII
ОТДЕЛЬНЫЕ ШТРИХИ К ЗНАКОМЫМ
Вместе с Гагариным в зале ООН. Шолохов в США. Борис Ливанов. Довженко: режиссер-философ. «Александровы». Беседы во время прогулок. Картинки из жизни Павла Корина. Слово Пастернака. Яркая личность. Выдающийся артист.
На моем жизненном пути наряду с государственными и политическими деятелями встречалось немало людей, прославившихся в различных областях культуры и науки. Кое о ком из видных зарубежных представителей культуры я уже написал. Хочу рассказать о некоторых советских.
Естественно, я не берусь давать подробную характеристику ни их судьбы, ни творчества. Все, о чем скажу, будет лишь штрихами к знакомым портретам уже давно знаменитых моих современников.
Вместе с Гагариным в зале ООН
В жизни дипломата за рубежом тоже бывают неожиданные ситуации, из которых надо мгновенно искать выход. Так, например, случилось и со мной, когда был запущен первый советский искусственный спутник Земли.
В Нью-Йорке шел какой-то очередной дипломатический прием. Вдруг в зал с шумом ворвались несколько корреспондентов. Они задавали всем один и тот же вопрос:
— Где советский представитель? Где Громыко?
Вскоре я оказался в плотном кольце журналистов, которые «простреливали» меня вспышками фотоламп и спрашивали одно и то же:
— Мистер Громыко, что вы можете сказать о запуске вашего спутника?
Честно сознаюсь, я ничего об этом еще не успел услышать, так как само сообщение по радио было передано, когда я находился уже на приеме. Но, конечно, нельзя было подавать вида, что меня застали врасплох. Больше того, я старался получить для себя хоть какую-нибудь информацию из их настойчивых вопросов-выкриков. И пока стоял, поворачиваясь и так и эдак перед толпой суетящихся фотокорреспондентов, я узнал, что только что в Москве объявлено о запуске первого в мире искусственного спутника Земли. Стараясь быть как можно более спокойным, я сообщил корреспондентам свое мнение по этому поводу:
— Я считаю это большим достижением советской науки и техники, всего советского народа.
Корреспонденты закидали меня вопросами:
— Как давно Советский Союз готовился к этому?
— Когда вы получили сообщение о том, что будет запущен этот спутник?
— Как долго он будет летать?
Вопросы следовали один за другим. Множество обращений ко мне требовало немедленного ответа. Конечно, они хотели получить как можно больше информации, а я делал вид, что мне кое-что известно, но пока я им об этом сообщить не могу. И вдруг один из них выпалил:
— А когда советский человек полетит в космос?
Этот вопрос был, что называется, с подвохом. Я решил на него
— Когда полетит, то об этом будет сразу же объявлено.
Я и не предполагал, что это случится через четыре года. Он полетел. Звали его Юрий Гагарин.
Получилось так, что с Юрием Гагариным мне пришлось близко познакомиться опять-таки в Нью-Йорке. Он находился в зените славы, о нем уже знал весь мир. Со всех концов планеты ему в Москву прибывали приглашения посетить ту или иную страну. Уже совершили к тому времени свои полеты в космос и Титов, и Быковский, и Терешкова.
Юрий Гагарин и Валентина Терешкова прибыли в Нью-Йорк пролетом из Мексики в октябре 1963 года и остановились там всего на два дня. С ними был Герой Советского Союза генерал Н. П. Каманин.
В советском представительстве при ООН мы встретились в тесном дружеском кругу и говорили о полете Юрия Гагарина, который он совершил за два года до этого, и о полете в космос Валентины Терешковой, которая совершила свой героический подвиг за несколько месяцев до прилета в Нью-Йорк.
Их имена тогда были на первых страницах американских газет.
Во время беседы я обратился к нашим прославленным космонавтам:
— А что, если вы выступите на пленарном заседании Генеральной Ассамблеи в связи с обсуждением вопроса о запрещении вывода на орбиту объектов с ядерным оружием на борту?
— Да как-то неловко, Андрей Андреевич, — сказал Юрий Гагарин. — Это же все-таки Генеральная Ассамблея.
— Ничего страшного, — парировал я. — Выступления будут короткими. Каждый из вас сегодня вечером сядет и приведет свои мысли в порядок. А я могу помочь советом.
Было видно, что это предложение несколько озадачило наших гостей. А я еще «подлил масла в огонь»:
— И вам обязательно нужно в Нью-Йорке провести пресс-конференцию.
Юрий Гагарин и Валентина Терешкова в тот вечер долго не ложились спать, усердно готовились к своим выступлениям. В общем, можно сказать, что космонавты подключились к «дипломатической работе».
На следующий день мы приняли участие в завтраке, устроенном по случаю приезда космонавтов, который был дан в помещении советского представительства при ООН. Народу здесь собралось немного: только наши дипломатические работники. Рядом со мной — Гагарин и Терешкова. Глядя на своего соседа, я понял справедливость выражения, которое услышал от кого-то из наших представителей незадолго до прилета гостей:
— Гагарин путешествует по свету не один, а вдвоем со своей гагаринской улыбкой.
Действительно, те, кто посылал первого человека в космос, очень удачно сделали выбор. Он оказался не только тем, кто продемонстрировал свой сильный характер, мужество, решительность, героизм, которые выявились с особой силой в день его подвига. Нет, не только героем-космонавтом! Те, кто подбирал Гагарина в полет, как бы предвидели, что уже потом, выезжая в зарубежные страны, он окажется прекрасным дипломатом, человеком, который с огромным достоинством будет представлять нашу страну за рубежом. Если бы кто-либо изобрел такой инструмент, который измерял бы отвагу, то, я думаю, Гагарин своим подвигом выбил бы стрелку показателей за шкалу измерений.