Памятное. Книга вторая
Шрифт:
Обращаясь к встречам и беседам с ними, еще раз убеждаюсь в том, что, несмотря на существовавшие между нами различия и расхождения во мнениях по ряду вопросов, они завершались, как правило, полезными результатами. Отмечу, что когда у японских участников присутствовали понимание важности этих контактов для советско-японских отношений и соответствующее желание, то по некоторым вопросам удавалось находить общий язык и даже достигать договоренностей.
Извинения премьер-министра
К числу крупных государственных деятелей Японии следует отнести Эйсаку
В послевоенной Японии премьер-министры менялись довольно часто. Как правило, смена руководства японским правительством происходила через каждые два-три года. Что касается Сато, то он являлся своего рода чемпионом по продолжительности пребывания на посту премьер-министра, за который он стойко и, надо сказать, с умением держался. Уже этот факт говорит о его влиянии в политических кругах страны.
Встречался я с Сато во время визитов в Японию. В беседах с ним чувствовалось, что он стоял ближе к пониманию необходимости для Японии поддерживать добрососедские отношения с СССР, чем ряд других политических деятелей, как предшествовавших ему, так и следовавших за ним на посту премьер-министра. Именно в это время мы подписали ряд советско-японских соглашений, которые в известной мере укрепляли договорную основу наших связей. Можно назвать, в частности, советско-японскую консульскую конвенцию, соглашение о прямом воздушном сообщении и некоторые другие.
Конечно, и Сато поднимал вопрос о так называемых «северных территориях». Но он понимал, что непомерный «аппетит» — это одно дело, а возможность его утолить — совсем другое.
Встречи с Сато проходили в общем корректно. Он никогда не пытался обострять беседу, пускаясь в рассуждения относительно обоснованности японских претензий к Советскому Союзу. Сато больше подчеркивал необходимость налаживания отношений по тем линиям, по которым можно это сделать.
Иногда мне приходила в голову даже такая мысль: «Может быть, у Токио возобладает реалистический подход к развитию советско-японских отношений?» Но, к сожалению, в Японии все еще имеет место нехватка в деятелях, которые склонялись бы к реализму во внешних делах.
Думается, стоит рассказать об одном эпизоде, относящемся к визиту в Японию в 1972 году. Возвратившись в Токио из поездки в некоторые другие японские города, я пришел на запланированную беседу к Сато. Меня сопровождал посол СССР в Японии О. А. Трояновский.
Войдя в кабинет премьер-министра, мы сразу заметили, что Сато чем-то обеспокоен. Что случилось, мы не знали. Когда же заняли места для беседы, премьер старался всячески подчеркнуть предупредительность и внимание по отношению к нам. А затем он сказал:
— Прежде чем мы приступим к обсуждению интересующих обе стороны вопросов, я хотел бы принести вам, господин министр, свои извинения в связи с тем, что на пути следования вашей машины с токийского вокзала перед ней взорвалась бомба. К счастью, вы и ваши спутники не пострадали, но я чувствую себя неловко и поэтому приношу извинения за случившееся.
Я ответил:
— Да, мы с супругой уловили какой-то необычный треск, когда наша машина проезжала на одном из участков дороги мимо находившейся в каком-то возбуждении небольшой группы людей. Среди них были и полицейские. Они что-то предпринимали в отношении человека в гражданской одежде.
Лидия
Премьер-министр продолжал извиняться. А я в свою очередь успокаивал его:
— Господин Сато, вы напрасно волнуетесь, ведь все обошлось благополучно.
Премьер с удовлетворением воспринял мои слова. Наша встреча вошла в нормальную колею.
Когда я уже прибыл в Москву, то Л. И. Брежнев сказал мне:
— Иностранные информационные агентства успели передать тревожные сообщения о происшествии, будто бы случившемся с машиной советского министра. Потом все прояснилось.
Суждения японских деятелей
Встречи и переговоры в Токио, состоявшиеся во время моего визита в 1972 году, оказались полезными. Их итоги свидетельствовали о желании обеих сторон содействовать развитию советско-японских отношений.
В беседе с премьер-министром Сато я подчеркивал: — Интересам наших народов отвечало бы такое положение, при котором Советский Союз и Япония имели бы не просто дружественные отношения — хотя и эта формула весьма богатая по содержанию, — а добрососедские в полном смысле этого слова. Вот почему мы активно выступаем за углубление торгово-экономических, научно-технических и культурных связей с Японией, за непрерывность политических контактов и регулярность встреч между советскими и японскими государственными деятелями. И нет никаких оснований опасаться того, что улучшение отношений СССР с Японией будет происходить за счет ущемления законных интересов третьих стран.
Этот политический деятель Японии умел слушать. Его манера участвовать в беседе внушала уважение. В то же время Сато высказывался и так:
— Япония порвала с милитаризмом. Хочу сослаться при этом на конституцию и принятые на ее основе законы. Положение теперь не похоже на прежнее.
В такие моменты я не мог освободиться от мысли: «Так ли в самом деле думает японский премьер, как он говорит?»
История закрепила в сознании нашего народа настороженность к заявлениям о благих намерениях, с которыми выступают политики этой страны. Известно вероломное нападение Японии в 1904 году на Порт-Артур, которое привело к началу русско-японской войны. Известны события у озера Хасан и на реке Халхин-Гол, когда японские милитаристы втайне подготовились и неожиданно решили испытать прочность советских границ. Известен и внезапный удар японской авиации по американской военно-морской базе в Перл-Харборе.
Не может не настораживать и тот факт, что в последние десятилетия на японской территории созданы и остаются американские военные базы. А это значит, что Япония не совсем свободна делать выбор, в каком направлении строить свою политику, — в направлении мира или в том, которое ей будет навязано извне.
Диссонансом с позитивным духом заявлений общего порядка, которые делались с японской стороны, в том числе в ходе моих визитов в Японию, звучали высказывания и премьеров, и министров иностранных дел этой страны по некоторым конкретным вопросам отношений с Советским Союзом. Как правило, главное место здесь все более отводилось так называемым «территориальным претензиям» к СССР.