Пандемоний
Шрифт:
— Тем не менее, дружище, это еще не значит, что мы можем расслабиться, — произнесла О'Коннел. — Шериф говорит, полицейские по-прежнему желают опросить всех, кто в ту ночь находился в гостинице, особенно тех гостей, которые съехали на следующее утро. И особенно тех, кто засветился на камерах видеонаблюдения.
— Ты сообщила ему, что я здесь?
— Ей. Мне не пришлось этого делать — ей хватило собственных мозгов, чтобы понять, куда ты направился после того, как вышел из больницы. К тому же ты храпел.
—
— Я не открывала двери. То есть официально ей неизвестно, что ты здесь.
— С какой стати ей покрывать меня?
А с какой стати О'Коннел подставляет из-за меня собственную шею?
— Она моя знакомая. Живет тут недалеко. Дамы озера любят держать друг дружку в поле зрения.
Черт, что она имеет в виду? И вообще, водятся ли здесь, в Гармония-Лейк, мужчины? Пока я не встречал ни одного. Может, здесь остались лишь только женщины, потому что ни одна из них не подходит на роль нового Шуга?
— Спасибо и на том, — сказал я. — И все-таки ты не хочешь выпустить меня на волю?
— Мы не закончили наш разговор, — невозмутимо ответила О'Коннел и расстегнула мою сумку.
Я попытался присесть, однако цепи позволяли мне разве что поднять голову.
— Эй, это ведь мои вещи!
Она пропустила реплику мимо ушей. И тогда до меня дошло: Мариэтта уже успела изучить содержимое моей сумки — иначе откуда у нее взялись замки и цепи?
Черт, вот невезуха.
— У меня есть правила, Дэл. — Она вытащила из сумки прямоугольный лоскут. Все понятно. Кусок промасленной ветоши, в которую завернут мой пистолет. — Одно из них гласит: в моем доме никогда не будет оружия.
— Я позабочусь об этом.
— Не волнуйся, я уже позаботилась.
— Что ты сделала с ним? Это ведь армейский пистолет моего отца!
— Это автоматический пистолет сорок пятого калибра, та самая модель, какой пользуется Правдолюб. Та самая модель, из которой был убит доктор Рам.
— Но ведь теперь все встало на свои места, ты знаешь, что это не я.
Я снова попытался присесть, но в конечном итоге мне удалось лишь оторвать голову от подушки.
— И все равно ты не можешь расхаживать по дому, имея при себе готовую к употреблению бутафорию, особенно такую, при помощи которой легко продырявить человека. Демоны способны вселиться в кого угодно, в кого захотят и когда захотят. Особенно их тянет к тем, кто бывал одержим, пусть даже другим демоном. Ты уже заклеймен одержимостью, Дэл, так что не пытайся облегчить им жизнь, договорились?
— И что ты сделала с пистолетом? — потребовал я ответа.
— Выбросила в озеро.
Я растерянно заморгал. Не знаю, то ли мне надлежало рассвирепеть на нее, то ли поблагодарить.
— Следующее, — продолжала тем временем О'Коннел
— Понятия не имею, о чем ты? — ответил я.
Мариэтта бросила мне сумку. Листки приземлились на моей груди, открывшись на странице, которую она только что смотрела. Под таким углом текст я прочитать не мог, зато разглядел фотокопию картинки и понял, на что, собственно, смотрю. Это была статья, посвященная Ангелочку, которую мне сунула в руки та женщина из Пенсильванского университета.
— Не понимаю, с чего это ты на меня окрысилась? — искренне удивился я. — Это просто одна из статей, которые я там захватил.
Но нет, было в девочке на картинке нечто такое, что тотчас привлекало внимание, даже если смотреть на нее со стороны. На вид лет девять, одета, как и полагается Ангелочку, в белую ночную рубашку. Даже на черно-белом фото после нескольких операций ксерокопирования было видно, какая она красивая — бледная кожа, высокие скулы, блестящие волосы.
— Когда сделано фото? — спросил я.
— В семьдесят седьмом году, — ответила О'Коннел. — Тогда мне было одиннадцать.
— Я не знал, — произнес я и поднял глаза. — Честное слово, клянусь. Я просто взял его и положил к себе в сумку. Мне казалось, что ты выросла в Ирландии.
— Мы с мамой перебрались в Нью-Йорк, когда мне было восемь, вскоре после того, как мать разошлась с отцом. А потом в меня вселился Ангелочек. Я вернулась в Ирландию позднее, уже подростком.
— Извини, честное слово, не знал.
— Прекрати. Не важно, чего ты там хотел, сейчас не это главное. Мне неинтересны твои мотивы, Дэл. Не надо мною манипулировать, чтобы я тебе помогла. Жалостью меня не проймешь. Есть тысячи людей, в которых вселялись демоны, и то, что я одна из них, не играет никакой роли — работа есть работа.
— Работа, — повторил я, не зная, правильно ли понял ее. — Ты имеешь в виду экзорцизм?
— Нет, то, что я твой пастор.
— О, большое спасибо, это действительно мило с твоей стороны, но я не нуждаюсь…
— Дэл.
Она подошла к кровати и встала рядом с моей головой.
— Прошлой ночью тебе было страшно, ты думал, что сходишь с ума. Ты говорил, что воспоминания Хеллиона прорываются в твои собственные. Что ты теряешь самого себя.
— Согласен, прошлой ночью я здорово струхнул, но сегодня чувствую себя прекрасно и отвечаю за свои поступки.