Пандора Норна. Остров К
Шрифт:
– Так откуда тебе это известно? – учетник повысил голос, и высокий коренастый четвероразделец съежился и низко опустил голову, словно ребенок, которого отчитывала мать.
– Я предположил, сэр.
– Разве тебе платят за предположения?
– Нет, сэр.
– А за что тебе платят?
– За работу.
– Вот и работай.
Учетник черканул что-то в своей жестяной таблице, и я понял: он влепил ему штраф. Подобравшись чуть ближе, я выглянул из-за ящика тушеной капусты и смерил рабочего сочувственным взглядом. Заработная плата у нас на острове оставляла желать лучшего. И при этом имела тенденцию к понижению из раздела в
– Грузите последнее, – приказал учетник. – Остальное заберем вторым рейсом.
Грузчики покорно подхватили ящики с ананасами и отправились к двери, ведущей в первый раздел, но едва они успели до нее дойти, как створки распахнулись. На пороге возник непривычно круглый человек в белоснежном комбинезоне – еще один перворазделец. Наивысшая форма жизни на острове. Но это только на острове. Поговаривали на боговедении, что где-то за горизонтом есть ребята покруче. Но его неприлично большие объемы все равно вызывали зависть. Я сегодня еще не завтракал и попытался отгадать, сколько раз успел позавтракать он.
– Восемьдесят третий, иди собирайся. Я тут закончу.
– Уже пора? – учетник растеряно покрутил в руках жестяную таблицу и оглядел разрушенный склад. – Но погрузка еще не закончена. Придется сделать второй рейс. У нас груза на полторы тысячи тонн остается на складе, не меньше!
– Грузите все сразу. За нами пришел Восьмой.
Я с опаской выглянул из укрытия. Учетник стоял ко мне спиной, но я все равно заметил, как вытянулось его лицо. Или мне так показалось. Но мое лицо точно вытянулось от удивления. Восьмой – это не просто корабль. Это очень большой разведывательный пароходофрегат! Такие не ходят за очередной поставкой провианта. Эти корабли созданы для самых опасных морских экспедиций. И служат на них лучшие из лучших!
Я почувствовал, как по позвоночнику поднимается мерзкий холодок и пригнулся ниже. Сердце прихватило. Почему нашим островом заинтересовался корабль из первой десятки? Куда пора собираться учетнику? И с чего вдруг здесь началось землетрясение? Все это не просто странности, а самые настоящие невозможности. И раздери меня морской черт, если я не узнаю ответ хотя бы на один из этих вопросов!
Грузчики отправили наверх партию ящиков с консервами и вернулись за следующей. Склад стремительно пустел – совсем скоро от моего укрытия не останется ни банки. Я ползком попятился к дверям, ведущим на лестничный пролет. На четвереньках добрался до лестницы и поднялся на первый этаж, крепко прижавшись спиной к стене. Лестничный пролет пустовал. Завод работал, словно ничего не случилось.
Я достал из кармана часы, откинул украшенную гербом ОКПиН крышку и сверил время. По составленному утром расписанию я сейчас на полпути к кабинету термообработки. После него будет боговедение, затем право, мироведение и конструирование консервных банок, а потом домой со спокойной совестью. Да только после всего случившегося, действовать по плану я не смогу. Придется импровизировать. Я ведь ненадолго, только выясню, что за чертовщина тут творится и сразу в академию. Если не стану задерживаться, к мироведению успею. А если нет, так и черт с ним. Все равно в последнее время учителя как сговорились и без конца гнали повтор. Готовили нас к экзаменам. Будто они трудные.
Но что, действительно, трудно, так это уложить в голове все произошедшие за
Погрузка продолжалась. Ящики лязгали, скрипели двери, и никто из рабочих не смел раскрыть рта. А жаль, я бы не отказался услышать еще пару предположений о произошедшем инциденте. Но штраф – слишком веское основание притвориться немым.
Устроившись в углу лестничного пролета, я стал ждать. Время тянулось невыносимо медленно. В голову полезла прорва страшных мыслей. Я придумал кучу вариантов развития событий и решил, что мы все скоро умрем. Не то чтобы я пессимист. Хотя, кого я обманываю? Самая частая фраза, которую дедуля Тедди повторял нам с братом это: «не паникуйте, вы еще ничего точно не знаете» и «Виктор, будь сознательнее и осторожнее», конечно. Первую фразу я прокрутил в голове несколько раз и попытался переключиться на что-нибудь более приятное.
Давняя фантазия тут же пришла на помощь. В голове зашумели волны. Я увидел раскаленное до красна закатное солнце, услышал, как в парусах гуляет ветер, и, клянусь, почти ощутил под рукой штурвал. Воображение нарисовало на горизонте незнакомый остров, усыпанный свежей зеленой травой. Я вдохнул, надеясь ощутить ее запах, но, как говорил дедуля Тедди, нельзя представить то, чего никогда не слышал, не видел и не чувствовал. Потому коварный мозг подкинул мне аромат прелого пыльного сена. Я поморщился и вернулся в реальность.
Внизу хлопнула дверь. Сбежав по лестнице вниз, я заглянул в мутное дверное окно. Размытые желтые силуэты отдалялись, шаги становились все тише, и наконец, хлопнула дверь, ведущая в первый раздел.
Выждав еще пару минут, я прошмыгнул на склад и метнулся к стене, опасаясь открытого пространства. Стеллажи поставили на место, и я надеялся, что мой серо-голубой комбинезон второго раздела сольется с их серебристыми стальными боками. Мало ли кому придет в голову идея вернуться сюда и проверить, действительно ли склад остался совершенно пустым. Да он был не просто пустым, кроме голых стеллажей в нем вообще ничего не осталось, и потолок показался мне выше второго этажа.
Я на цыпочках подобрался к двери ведущей в первый раздел, стараясь производить как можно меньше шума. Страшно было представить, какой силы эхо услышу, если уроню газовку или рисовальный лист. Мне казалось, я даже дышу чересчур громко.
Подкравшись к лестнице, ведущей прямиком в первый раздел, я облегченно вздохнул. Тесный пролет создавал иллюзию безопасности. Как-никак укрытие. Дверь наверху была полностью обшита металлическим листом. Никакого окошка для разведки мне не оставили, но я был уверен, что она не заперта. Проблема состояла в другом. Этот выход тоже охранялся вахтером, и для него я капусту не взял. Да и не факт, что его можно подкупить. Остался один вариант.
Я с грохотом шарахнул дверью о стену, подлетел к столу вахтера, схватился за тяжелую столешницу и толкнул ее вперед. Стол сдвинулся не на много, но достаточно, чтобы пригвоздить несчастного вахтера к стене. Бедняга едва не захлебнулся от негодования и разразился целой речью грубых выражений, за которые в академии можно отхватить по шее. Давненько я не слышал столько ругательств за один раз. Будь у меня припасена еще одна баночка консервов, я непременно вручил бы ее вахтеру в качестве приза за оригинальность некоторых словосочетаний.