Паника-upgrade. Дилогия
Шрифт:
Левая рука Данилы медленно двинулась навстречу правой. Они должны были соединиться на рукояти, когда нож окажется под затылком Жилова…
Древняя оглянулась!
«Что-то не так!» – подумала Мякоть Жемчужницы, изучая лицо Дающего Семя. Хочет выглядеть спокойным, но у него не вполне получается. Да он просто боится! Древняя взглянула на руки человека. Наивный! Он показывает ей ладони. У Детей Дыма этот жест означает: не причиню тебе вреда. Смешно! Ведь это он боится, а не она. Разве может Дитя Дыма, даже такое необычное, причинить вред Древней, когда они – в соединении?
Жилов вздохнул с облегчением: козоногая отвернулась.
Соединение продолжалось недолго. Мякоть Жемчужницы проголодалась. Расслабившись, она потянула носом прохладный ночной воздух. Хочется свежего мяса! Но ее собственный запах сейчас настолько силен, что все съедобное давно разбежалось. Даже крысы, за милю чуявшие кровь, держались подальше. Запах крови? Мякоть Жемчужницы обоняла этот острый вкусный аромат. Кровь раненой самки. Древней надо поесть. И надо покормить Дающего Семя. Однако он не станет есть свежее мясо. Тем более – мясо самки. Ему нужно приготовить пищу. Это можно сделать позже. Но для пищи Дающего Семя мясо тоже должно быть свежим. Совсем свежим. Если она убьет самку, придется потом потерять время на охоту. А ведь есть еще и второй Дающий Семя. Он, этот второй, более важен…
Мякоть Жемчужницы откинулась назад, отдыхая и размышляя. Поесть ей нужно. Мякоть Жемчужницы довольно улыбнулась. Она нашла выход. Как все просто. Зачем же убивать самку? Она может утолить голод частью ее тела. Рукой или ногой. Если остановить кровь, самка не умрет.
Мякоть Жемчужницы гордилась собой. Ее собственное решение. Не взятое из памяти. Древняя наклонилась влево, собираясь встать. При этом лоно ее расслабилось, отпуская обмякший орган человека…
Смертельный холод пронзил сердце Древней. Внутри ее все напряглось до деревянной твердости, но – слишком поздно.
– Госпожа! – отчаянно закричала Мякоть Жемчужницы. – А-а-нке-э-а!
«Вот оно!» – мысленно произнес Жилов. И, сжав нож двумя руками, изо всех сил ударил им в белую узкую спину Древней, целя под лопатку, на ладонь левее позвоночника. Снизу вверх. Данила рассчитывал, что сердце Древней расположено там же, где у человека. Но это было не так. Сердце Древней – не слева, а в правой стороне грудной клетки.
Помогла случайность. Именно в этот миг Мякоть Жемчужницы наклонилась влево. И сделала это с обычной для Древних стремительностью. Широкое черное лезвие прошло между ребрами и наполовину погрузилось в тело Древней. Наполовину, потому что мышцы козоногой напряглись и сжали клинок, словно тиски. Но сталь уже пропорола ее сердце.
Жилову вдвойне повезло. Нанеси он удар на секунду раньше, пока его фаллос оставался внутри Древней, Жилов наверняка лишился бы этой существенной части своего организма. Вцепившись двумя руками в рукоять штыка, Жилов повис, а Древняя, невероятным усилием поднявшись с колен, распрямилась (с клинком, пронзившим сердце, с Жиловым, вцепившимся в рукоять с упорством бультерьера), сделала несколько шагов, в последний раз неистово выкрикнула: «А-а-нке-э-а!!!» (кровавые брызги – из широко открытого рта) – и опрокинулась навзничь, придавив человека к земле. Мускулы ее расслабились, нож выскочил из раны, и кровь Древней хлынула на грудь Жилова.
Глава
Линия будущего
Анк услышал вопль умирающей Мякоти Жемчужницы раньше, чем его подруги. Ярость полыхнула в нем с такой силой, что шестеро Древних рассыпались в разные стороны. Как стайка газелей, среди которой вдруг оказался тигр. Они попадали на пол, свернувшись клубком, зажимая уши коленями и прикрыв ладонями затылки. Их чувства отключились: ярость Господина оглушила их.
Освободившееся сознание Того-Кто-Пришел мгновенно расширилось, накрывая Козий Танец. Он «увидел» Мякоть Жемчужницы, с искаженным лицом, с кровью, пузырящейся на губах. И Жилова, неуклюже выкарабкивающегося из-под нее. Грудь человека была в крови, но Тот-Кто-Пришел не мог спутать кровь Древней с кровью человека. Именно Жилов был причиной того, что Мякоть Жемчужницы умирала.
Ярость Анка выплеснулась на человека и Древнюю.
На человека, ранившего его Древнюю! И на Мякоть Жемчужницы, позволившую, чтобы Дитя Дыма ранило ее! Анк «видел» и оружие Жилова: широкий стальной клинок. Человек сумел ударить Древнюю ножом! В этот миг Тот-Кто-Пришел забыл о том, кто такой Данила Жилов.
Дитя Дыма! Вот что помнил Анк. Но Мякоть Жемчужницы!.. Как она могла допустить?..
Жилов не заметил ярости сына Древней. У него не было соответствующего органа. Зато Мякоть Жемчужницы задрожала от нестерпимой боли. Боль от удара штыком растаяла в непереносимой муке, когда раскаленной иглой повелитель проник в ее мысли. И, узнав, вспыхнул, как огненная буря. Тускнеющими глазами Древней Анк увидел Лору, плавающую в крови, вытекшей из пробитого легкого… И своего брата!
Жалкое ничтожество, позволившее человеку ранить себя, осмелилось связать собственным словом его брата!
Дуновением мысли Анк освободил Тенгиза и обрушился на Мякоть Жемчужницы. Тому-Кто-Пришел было чуждо милосердие. Он был плоть от плоти Древних. Слабость и уязвимость лишь усугубляли его ярость. И он знал, как и куда бить, чтобы причинить наибольшее страдание. Он упивался муками Древней. И собственной силой привязал ее к телу, чтобы не позволить ускользнуть в мир Темной Луны. Боль была так велика, что «стены», которыми Госпожа оградила собственную связь с Мякотью Жемчужницы, пали. И Анк увидел настоящую виновницу происшедшего…
И настоящую угрозу.
В тот же миг он «отпустил» Мякоть Жемчужницы – и та умерла. Будь у Анка больше времени, он вернул бы Древней жизнь. Анк был чужд милосердию, но справедлив. Теперь весь замысел Госпожи, вернее, та его часть, что была открыта Мякоти Жемчужницы, открылся и Тому-Кто-Пришел. Подхватив свирель, Анк ринулся по коридору. Наверх. Наружу. Ринулся со всей быстротой, на которую был способен.
Чуть больше минуты разделяло две линии будущего. И только в одной из них его брат оставался в живых, а он, Анк, сохранял себя!
Хрупкая на вид Мякоть Жемчужницы весила столько же, сколько весит крупный мужчина. Даниле, еще не оправившемуся от слабости, потребовалось некоторое время, чтобы выбраться из-под нее. Потом, следуя давней привычке, Жилов очистил нож: воткнул его трижды в землю и вытер о траву. О том, чтобы стереть кровь с собственной груди, Данила не подумал.
Мякоть Жемчужницы была жива. Данила не видел в темноте ее зрачков, но знал: Древняя следит за ним. И еще он знал: ей очень больно. Хотя не догадывался о том, что боль ее – не от раны.