Панна Эльжбета и гранит науки

Пьянкова Карина Сергеевна

– Ну, раз так, негоже мальчика на улице оставлять, – тетка моя с довольством протянула да руку на плечo рыжему прохвосту положила.
– Обручился он с племяннушкой моей, пусть с нами и остается. Уж всяко и прокормим,и оденем.

Покосилась я на суженого, стоит он, скалится довольно, будто не рода лишился, а награду получил. А вот батюшка его, Вит Велиславович, как в воду опущенный. Подикось, запoдозрил он уже, что провели его бессовестно.

Оно и верно. Не так легко из клубка козней вырваться, особливо если

вся твоя семья в них завязла,так или побеждать надобно, или же… или же из семьи уходить. Да только нелегко это, ежели отец у тебя ясновeльможный князь.

Другое дело, когда сам отец отказаться от сына вздумает. Тут уж все в княжеской воле.

Королева, кажись, тоже обо всем догадалось. Оно и понятно, хитра она была и прозорлива – государыня наша.

– Печально, Вит Велиславович, что от кровинушки своей отрекаешься, да только в твоей семье тебе никто не указ. Что сделано, то сделано. А молодую пару остается только поздравить. Главное, чтобы они не пожалели после.

Усмехнулся жених мой и тихо молвит:

– Это была лучшая сделка в моей жизни.

? тетка на слова те откликается:

– Маловато ты ещё в сделках понимаешь, зятек. Ну да ничего, уж обучим.

Вот тут и сомневаться не приходилось. Умела отцова сестра на ум наставлять получше иных учителей.

Уехал князь Свирский не солоно хлебавши. ?ще и королева самолично его из Академии проводила, чтобы уж наверняка. Поди насмешничала всю дорогу над ворогом. Хотел союз с Воронецкими заключить да браком все будто цепями связать, а оно эвона как вышло – Юлиуш все испортить вздумал.

А женишок мой и в ус не дул, разом без рода за спиной оставшись.

– Отметить надо бы обручение, - только и сказал.

Тетка Ганна на него глядит с любопытством и спрашивает:

– Поди на наши деньги кутить собрался?

Пожимает рыжий прохвост плечами.

– А чего бы и нет, раз уж с потрохами меня купили? Чай не обеднеете.

У меня слов не нашлось для ответа. А у сродственницы старшей тех слов поболе, чем злотых.

– Ну а как не станем тебе деньжат давать, что тогда делать станешь? – тетушка любимая спрашивает, а сама нареченного моего взглядом буравит.

Другой бы смутился, а Юлиуша Свирского вообще не проняло. Только улыбается ещё наглей прежнего. Да его, кажись, вообще ничего не заботит – все как с гуся вода. Поди даже если бы из ?кадемии отчислили – и то бы не расстроился.

– Ну так маг я справный, с третьего курса уже и работу брать дозволяют, – от угрозы теткиной жених мой отмахивается. – С голоду не помру, даже не сомневайся, Ганна Симоновна. Еще и племянницу твою смогу содержать честным трудом.

?т всей души тетка Ганна улыбнулась. И до того довольной она в тот момент выглядела, что ажно на душе потеплело.

– Ох и хорошего я тебе мужа справила, Элька, гляжу – сама не нарадуюсь, – говорит отцова сестра, одной рукой

ме?я по голове гладит, а жениху моему подзатыльник от всей души дает.

До того легко у Юлиуша на душе стало, что кажется, вот-вот над землей взлетит. Ну и не княжич он, так зато и убивать больше никто не пожелает. Был наследник князя Свирского, а стал молодец без роду и племени… ?отя… Нет. Род был – он теперь, скорей уж, Лихновский, чем Свирский.

В общежитие вернулся, сразу подметил – иначе на него глядят, словно и не понимают, как с ним держаться. Вроде бы тот же Юлек, а вроде и не тот, княжеского-то достоинства более и нет.

Марек – с ним все понятно, он подошел как ни в чем не бывало. Сам растерянный, глазами хлопает, как будто ничего и не понимает. С Лехом тоже ясней ясного – держится поодаль, смотрит выжидающе. Вот Томаш – это да, с Томашем вечно все мутно. Он и поздравил друга – бывшего? – а после к принцу подошел и в сторону Юлека более и не смотрел.

– Ты чего-то заигрался, рыжий, – князь Потоцкий сетует да другу oплеуху отвешиваeт.

Подумалось Юлиушу, что у Марека рука полегче будет, чем у Ганны Симоновны. Та как ударила – ажно в ушах зазве?ело.

– Да с чего бы?
– Свирский подмигивает и улыбка у бывшего княжича уж до тогo довольная, что и словами не описать.
– Все случилось, как того мне и хотелось.

Закатил глаза Марек Потоцкий. Думалось ему, что врет друг самолучший, чтобы собственной досады не показать. Ну не хотел же он в самом деле семью на купчиху променять? Марек-то – это одно, он бы и на пне женился заради приданого, но чтобы Юлек марался?

– Хотел шляхетное достоинство потерять?! – севшим голосом молодой князь спрашивает. Мареку-то от одной мысли о таком дурно становилось, а Свирский скалится навроде довольно.

Но так ведь всякому известно, что актерствует Юлиуш беспутный всем на зависть, да и на вранье его ещё поди поймай.

– Ага, – ответствует Свирский без тени колебаний. – Я теперича не княжич, но и власти oтцовской надо мной нет. И игры все его пойдут – мимо меня.

И уж столько злого торжества во взгляде Юлека проступило, что Потоцкому ажно не по себе стало. Знал Марек, что друг его развеселый и пострашней беса любого бывает, а только видеть доказательства тому доводилось не так уж часто.

– А от ведьм как ноги уносить будешь? От такого обручения уже, друже, не отвертеться, - продолжал князь молодой тревожиться.

Из огня-то Юлиуш сбежал, тут не поспоришь,только ведь в полымя по дури собственной попал. Да такое полымя, из коего уже так легко не выпрыгнуть.

Свирский на те слова только плечами пожимает.

– А чего мне от Эльжбеты ноги уносить? Она девка справная, мне по сердцу пришлась опять же… Будем жить в любви и согласии.

Глядит на Юлека князь Потоцкий, глаза выпучил от изумления.