Панна Эльжбета и гранит науки
Шрифт:
– Какое там – «в любви и согласии»! Ты головой пoдумай! Тетка невестушки твоей, панна Радзиевская, мужей хоронит как иные репу сажают! Поди и племянница от нее недалеко ушла! Чуть не по ней – останется веселой вдовой!
Кабы сомневался в том Марек Потоцкий, то сам бы зубы сжал, а к некромантке посватался – заради матери и сестер, что на него во всем полагалиcь.
– Так из меня супруг выйдет справный, уж в том не сомневайся, – не унывает рыжий.
Выпроводив князя Свирского из ?кадемии – совсем возможным почетом, между прочим! –
Ишь ты, чего удумали! Княжича Воронецкого на трон усадить! А государя с наследником – в расход! Разве мало были oбласканы Свирские? Никакой обиды от королевской семьи род княжеский не терпел! Да таких почестей, почитай, никто не удостаивался! И все мало! Палец в рот положи – руку по локоть откусят!
Неужто думали, при Воронецких слаще станет? Это семейство ох какое непростое, оттого и на коротком поводке держали их, оттого девку из Воронецких принц никогда бы в жены ?е взял. Едва родит такая сына – и тут же помрет счастливый отец да самым естественным образом, комар носу не подточит!
Такие как Воронецкие сперва союзников ищут, а после сами же их и хоронят.
И все ж таки вред уже причинен немалый… Какой бы справный канцлер был у Леха… А теперь – все прахом! Раз более не княжеского рода Юлиуш Свирский, не место ему при дворе, в принцевых друзьях только шляхта может быть.
Явился наследник престола на матушкин зов мрачней тучи грозовой. Тут уж точно добра ждать не приходилось, ежели она отпрыска единственного видеть желает. Не так страшен король, как жена егойная.
– Как же ты, Лешек,так опростоволосился? Сперва прохлопал, что друга твоего решили с княжной Воронецкой поженить, а после и самого Юлека из рук выпустил! – напустилась на чадо свое с упреками королева Стефания. – Учу тебя, учу, на ум наставляю, а ума-то не прибавляется! Я тебе сотоварищей выбрала самолучших, пестовала их с младых ногтей, а ты удержать их при себе так и не сумел!
Хмурится принц, губы кусает с досады.
Разве же справедливо то? Наворотил-то ры?ий, а распекают его, Лешека! Проворонил, упустил, не удержал! А как ты их удержишь-то? Друзей-то для сына королева и правда нашла самолучших, тут она душой не покривила, только все они на голову Леха превосходили! Такими особливо не покомандуешь!
– Я-то Юлека не удержал – это одно, а как ты заговор не заметила? Ведь раз до помолвки дело дошло,то, подикось, уже давно снюхались Воронецкие со Свирскими! Под батюшкой уж трон зашатался, а ты ни сном ни духом!
Нахмурилась государыня и как даст сыну оплеуху. У того ажно гoлова мотнулась.
– Оговариваться научился! Пить да девок портить – тоже по силам! А с собственными друзьями не совладал! Хоть самому Юлиушу теперь
Тут смутился принц пуще прежнего, щеками заалел, завздыхал тяжко.
Сразу дурное почуяла королева Стефания. Сына своего она знала получше многих и тут же заподозрила, что успел он дурного наворотить без ее пригляда.
– Рассказывай! – молвила государыня сурово.
И по одному только взгляду ее, студеному, что лед зимний, заподозрил принц Лех, что лег?о не отделаться… К примеру, что быть ему битым нещадно за проступки свои. ? только отмолчаться все одно не выйдет, умеет королева Стефания так правду выбивать, что куда там заплечных дел мастерам!
Вот и пришлось Леху поведать, как он девку-некромантку по собственному почину скрал, желая Юлека к ногтю прижать.
Ох как жe матушка его многомудрая вопила – едва стекла из окон не повылетали. А уж какими словами крыла,так и вовсе не передать! Этакое заслышав, Лешек ажно присел в растерянности.
А у королевы меж тем ум за разум зашел от таких-то новостей. Оно и понятно, чего Юлиуш против батюшки пошел, не дрогнув, улизнуть рыжий прохвост желал не только от князя Свирского, но и от друга лукавого.
– Ох и наворотил делов… – промолвила с досадой великой государыня.
Конечно, она тоже кое-чего успела провернуть, так ведь хотя бы тишком, да и если бы прознал о ее кознях Свирский, мог бы и рукой махнуть. Если бы в друге своем был уверен. А тут вона оно как вышло – убег рыжий к ведьме под юбку. И еще поди его оттуда вымани!
Ох и натешился в этот день Здимир Амброзиевич,тихомолком за людской возней наблюдая. Вечно эти живые копошатся, что муравьи, спешат, беспокоятся – то ли дело личи. Они-то выжидать годами могут, а то и столетьями. И если у? беспокоит их кто-то по–настоящему,то разве что другие личи.
Чуял профессор Кр?евский, что туточки вертится противник его неизвестный, тот, кто жаждет к вечности через смерть прийти. Наблюдает, раздумывает, как весь беспорядок в Академии обернуть в свою пользу.
Живые дерутся, а мертвые – или которые жаждут таковыми быть – выжидают, чтобы выгоду получить.
– Ну и где же ты укрываешься, лапушка? – в тишине обиталища своего вопрошает Здимир Амброзиевич и глаза свои желтые, неживые щурит.
– Что же не являешься мне? Я бы тебя уважил, приголубил как полагается…
Не придет к нему, лич новоявленный, ой не придет. Поди, даже когда переродится, - и то не явится. Потому как раздавит же ж Здимир Абмрозиевич супостата. Несколько веков нежизни – не шутки, знаний и силы лич накопил всем на зависть. «Новопреставленный» ему всяко будет не чета.
А только супротив вил до факелов никакая сила не поможет, ежели люд проcтой на Кржевского поднимется. Быдло – оно такое, стратегией и тактикой не блещет, а вот количеством задавит запросто.
Постучались тут в дверь.