Панорама времен

Бенфорд Грегори

— Теперь я действительно очень рада, что вы здесь. Я бы перепугалась до смерти, если бы находилась тут одна. Я бы подумала, что кто-то перерезал линию, и вообще…

— О, я уверен, что это просто авария. Линию могло повредить порывом ветра.

— В последнее время это случается часто. Я схожу на кухню за свечами.

Марджори пересекла комнату, привычно обходя мебель. В кухне она достала свечи и спички, автоматически зажгла три свечи и поставила их в подсвечники.

Механические часы на полке громко тикали. Она по вернулась и увидела Яна. Он неслышно вошел в кухню Марджори показала на часы:

— Я нашла их в гараже, когда прибиралась. Без света с этой механической игрушкой как-то легче…

Правда, смешно стучат?

— Может быть, если их смазать…

— Я пробовала. Там нужно что-то подкрутить, но ходят они довольно точно.

Он облокотился на стойку, наблюдая, как она убирает спички. Ей показалось, что полки будто нависают над ней. В пламени свечей в комнате все шевелилось и изгибалось, кроме полок.

— Интересно, — пробормотал Ян, — почему мы все-таки хотим знать, сколько времени, когда вокруг творится такое?

— В самом деле…

— Как будто нам по-прежнему нужно куда-то спешить.

— Да.

Между ними воцарилось молчание, подобное пропасти, Она думала, о чем бы еще поговорить. Часы тикали… Теперь полки казались прочнее стен. Между ними, в окружении домашних солений и копченостей, стояли часы.

Марджори прислонилась к буфету и посмотрела на Яна. Теперь она нервничала меньше. Вообще-то следовало отнести свечи в комнату, но ей казалось, что с этим можно не спешить.

Ян пересек кухню. Марджори подумала, что он хочет взять свечу. Часы тикали.

Ян дотронулся до ее щеки. Она стояла не шелохнувшись. Ей стало очень тепло. Почему-то она не могла глубоко вдохнуть, и казалось, прошло много времени, прежде чем легкие наполнились воздухом.

Очень медленно он наклонился и поцеловал ее. Это было легкое, чуть ли не случайное прикосновение. Она осела и почти повисла на буфете. Часы стучали… Марджори выдохнула. Ей вдруг стало интересно, слышит ли он, как она дышит. Петерсон взял свечу, дотронулся до ее плеча и повел из кухни, от полок и часов, назад в гостиную.

Глава 27

12 октября 1963 года

Он наконец услышал Пенни:

— ..как я говорила.

— Что? Ах да, продолжай.

— Не притворяйся, будто ты не слышал, что я сказала. — Она развернула взятый напрокат “тандерберд” по диагонали.

Внизу раскинулся залив, отблеск от воды таял в легком тумане гавани.

— Ты рассеянный профессор.

— Хорошо, хорошо. — И он снова погрузился в гущу размышлений, а Пенни продолжала вести машину по крутым разворотам Гризли-Пика над университетским городком Беркли, а затем въехала в Скайлайн. Он взглянул на расползающийся Беркли, на зеленые точки островов в серо-голубой гавани и на алебастрово-белый Сан-Франциско вдали. Они мчались мимо полосок сосен и эвкалиптов. Ряды этих деревьев образовывали зеленую и черную сетку на фоне коричневых склонов холмов. Пенни выжимала максимальную скорость. Прохладный ветер отбрасывал назад ее пышные волосы.

— Гора Тамалфудзи, — прокричала она, показывая на короткий с обрубленной вершиной пик с другой стороны гавани.

Затем дорога пошла вниз. Тормоза визжали, а сцепление рычало, когда она вела машину к Бродвей-террас. Их обступил густой запах леса. Потом они выехали из перелеска и помчались мимо разнообразных многоцветных домиков. С приближением к дому, где жили родители Пенни, движение транспорта становилось менее оживленным. Это был шикарный район с шикарным названием Пьемонт. Гордон вспомнил Лонг-Айленд, Гэтсби и желтые “седаны”.

Родители Пенни показались ему людьми малопримечательными и слабозапоминающимися. Гордон не мог понять, в чем тут дело, возможно, причина — его собственное восприятие. Его мысли все время возвращались к эксперименту и посланиям. Он пытался найти иной способ, чтобы раскрыть

эту тайну. “Нужно подойти к этому с другой стороны”, — как сказала однажды Пенни. Он никак не мог отделаться от этой фразы. Гордон обнаружил, что может разговаривать, улыбаться и танцевать с хозяевами и гостями, практически не участвуя в общей беседе. Отец Пенни выглядел грубоватым, уверенным в себе человеком, знающим, как с помощью денег получить их еще больше, с традиционными седоватыми висками и загоревшей кожей. Он излучал спокойствие и надежность. Мать — невозмутима;: леди, участник благотворительных акций и член разных клубов, почтенная домохозяйка. Гордон чувствовал, что он уже встречал таких людей, но не мог вспомнить, когда и где, как это бывает с героями кинокартины, название которой напрочь вылетело из головы.

Им предложили погостить, но Гордон настоял на проживании в мотеле на Юниверсити-авеню — чтобы ощутить дух города, как он объяснил. На самом деле он хотел избежать щекотливой темы: смогут ли они спать вместе в родительском доме? У него не было ответа на этот вопрос, во всяком случае, в этот уик-энд.

Ее отец, конечно, слышал про историю с Солом и хотел об этом поговорить. Гордон из вежливости рассказал все, что считал нужным, затем перевел разговор на дела физического факультета в Университете Ла-Ойи, а оттуда на более отвлеченные темы. Отец Пенни — Джек, как он просил себя называть, сопровождая эту просьбу крепким дружеским рукопожатием — купил несколько книг по основам астрономии, чтобы самому разобраться в нашумевшем деле. Это оказалось очень кстати, чтобы убить время. Гордон сидел, откинувшись на спинку кресла, а хозяин дома излагал ему различные сведения из астрономии и восхищался размерами Вселенной. Джек обладал острым и любознательным умом. Он задавал серьезные вопросы, и Гордон скоро почувствовал, что его поверхностного знания астрономии может не хватить. Пока женщины занимались готовкой и болтали, Гордон пытался объяснить углеродный цикл, взрывы сверхновых скоплений и загадки шаровидных. Он пытался собрать воедино остатки полузабытых лекций. Джек поймал его на нескольких промахах, и Гордону стало немного не по себе. Он сразу вспомнил об экзамене Купера.

Наконец перед ленчем они выпили пива, и Джек переключился на другие предметы. Лайнус Полинг только что получил Нобелевскую премию мира: что думает Гордон по этому поводу? Не является ли это первым случаем получения одним человеком двух Нобелевских премий? Гордон сказал, что это не так: мадам Кюри также является обладательницей двух Нобелевских премий — одной в области физики, другой — по химии. Гордон боялся, что этот разговор приведет их к обсуждению политических проблем. Он не сомневался в том, что Джек — сторонник Мюнхенского направления, настаивающего на равенстве в разоружении, проповедником которого был Уильям Ноулэнд из “Окленд трибюн”. Но Джек искусно обошел эту тему, и они поистине насладились и супом, и мясным блюдом. Палисандр загораживал боковое окно столовой, зато через другие открывался великолепный вид на гавань, город и холмы.

— Видишь? — крикнула Пенни. — Аякс просто предчувствует твои действия.

Гордон наблюдал. Большой конь вздрагивал, фыркал, моргал. Пенни сразу же перевела Аякса на легкий галоп, и он рванул вперед, подняв торчком уши. Она чудесно управлялась с лошадью: действуя только ногами, она могла заставить его сделать поворот с любой ноги, двигаться боком. Аякс послушно маневрировал под ней внутри загона.

Гордон облокотился на изгородь. “Подойти к этому с другой стороны”. Хорошо. Рамсей справился с биохимическим аспектом проблемы, но это только часть загадки. Единственной информацией, которой он обладал, были все те же RA 18 5 36 DEC 30 29.2 — сигнал, ведший в никуда. Однако он должен что-то означать.